Олег Куденко - Орбита жизни

Проснулись они поздно, около десяти. Но за окном по-прежнему была ночь. Удивительно: круглые сутки сплошная ночь! Этого раньше он никак не мог себе представить. А как же летать ночью? Ведь никто из них еще ни разу не совершал ночных полетов. Придется снова учиться! Ничего не поделаешь. Все когда-нибудь приходится начинать в первый раз.

…В штабе их с интересом расспрашивали о Москве, затем направили в гостиницу. А утром, получив назначение, они двинулись в свою часть.

Зеленый потрепанный автобус, неистово встряхивая пассажиров на ухабах, то петлял по горной дороге, то опускался в долину. В машине было холодно, и все здорово промерзли. Завернувшись в шинель, Юрий дремал, изредка просыпаясь от сильных толчков. Обычно в дороге он спал плохо, но на этот раз — то ли от холода, то ли от многочисленных волнений последних дней — он уснул.

В гарнизоне его ждал сюрприз: в гостинице оказалось много офицеров из Оренбурга. И хотя новички приехали на полночь, товарищи ждали своих. Кто-то заварил крепкого полярного чаю, кто-то под шумок притащил спирту, и горячий дружеский разговор потек бурным потоком. В этом разговоре перемешалось все: и воспоминания о прошлом, и мысли о гарнизонной жизни. И порою, словно рыбешка на солнце, в этом весеннем половодье слов сверкала шутка. «Старожилы» моментально ввели их в курс всех дел и событий, заочно познакомили с обстановкой, с начальниками, с местными условиями.

Разбредясь по своим комнатам, заснули только под утро.

Разбирая вещи, Юрий поставил на стол портрет в простой рамке и, улыбнувшись, спросил товарищей:

— Никто не против, если с нами будет женщина?

— Невеста? — спросил его новый сосед Салигджан Байбеков.

— Бери выше — жена!

— Ну, раз так, пускай живет, конечно. А где же она сама?

— Кончает учебу и скоро приедет.

После завтрака молодые офицеры представились командиру части, а потом отправились в третью эскадрилью. Доро́гой Юрий вспомнил слова Антуана де Сент-Экзюпери, когда-то поразившие его своей убедительной, почти лозунговой ясностью и навсегда засевшие в памяти: «Бури, туман, снег — конечно, все это будет тебе докучать. Думай тогда о тех, кто испытал это до тебя, и говори себе: если справились другие, справлюсь и я». Отважный французский пилот и писатель словно стоял у него за спиной. Юрий даже попытался представить его себе — высокого, худощавого, веселого…

Поземка гуляла по темным улицам военного городка, ветер, посвистывая, заметал свежие следы…

…Стоял январь. Бушевали метели. Трещали морозы. А Юрий вместе с другими молодыми офицерами нес службу. Дежурства, учеба, стрельбы…

А в марте, когда солнце несколько часов стало держаться на небе, начались полеты. В третий раз — все с самого начала: сперва «вывозные» полеты, затем «провозные» и лишь после этого — самостоятельные. Молодых офицеров учили работать в особых полярных условиях: тут, на Севере, летать было намного сложнее, чем раньше.

Накануне первых вылетов командир звена Леонид Данилович Васильев просмотрел документы Гагарина.

— «Летает смело и уверенно…» — прочитал он и усмехнулся. — Посмотрим, посмотрим…

Васильев видел на своем веку немало молодых офицеров и имел некоторые основания для скептических оценок: Север — строгий экзаменатор.

…Его первый трудный полет был отмечен в боевом листке:

«Сегодня лейтенант Юрий Гагарин в сложных метеорологических условиях совершил первый самостоятельный полет на реактивном самолете…»

Ребята засняли момент его возвращения из самостоятельного полета, когда командир эскадрильи майор Решетов и секретарь парторганизации капитан Росляков поздравляли Гагарина с первым успехом. Эту фотокарточку Юрий тут же послал Вале: пусть ей будет приятно, пусть его радость станет и ее радостью.

Ночные учебные тревоги и напряженные занятия, новая техника и подготовка к полетам — все это требовало сил, выдержки, навыка.

Да, оказывается, даже после двух лет учебы не такое простое дело с одного захода обстрелять цель. Объективная лента кинофотопулемета неизменно фиксировала все его промахи и ошибки. И Юрий вновь садился за учебники…

А вскоре произошло событие, которое едва не стоило Гагарину жизни. Был обычный летный день. Юрий шел в дальний маршрут для отработки полета по приборам. Он выполнил задание и тут только заметил, что видимость резко упала, словно мгла окутала все вокруг. Смазались и стали едва различимы уже знакомые очертания берега, фиордов и островов. «Видать, навалился циклон», — мелькнула мысль. Юрий позвал аэродром.

Земля ответила:

— Погода пока есть, но у нас на «Сосне» видимость пропала, возвращайтесь домой. Сообщите запас горючего. Прием.

Это означало, что видимость на основном аэродроме плохая, но еще есть, а на запасную площадку, которая была ближе, приземлиться уже нельзя.

Тут же Юрий услышал в шлемофоне встревоженный голос руководителя полетов:

— «Кедр», немедленно возвращайтесь. «Сосна» закрыта. Подтвердите получение приказа. Сообщите запас горючего!

Юрий посмотрел на прибор. Зеленая светящаяся стрелка приближалась к красной черте. Двигатель заглатывал остатки горючего. Юрий не заметил, что затянул с одним упражнением. Немного не рассчитал…

— «Сосна»! Я — «Кедр»! Есть немедленно возвращаться домой! Горючего в обрез. Сообщите скорость и направление ветра, сообщите видимость! Прием.

Юрий уже развернул машину и лег на обратный путь. Высотомер показывал три тысячи метров. Юрий взял ручку на себя. Машина начала медленно карабкаться вверх.

Теперь главное — курс. Внизу скалы. Они изредка видны в просветах облаков. Знакомые очертания. Юрий взглянул на карту и мысленно сделал расчет. Кажется, выбран самый прямой маршрут.

Земля помогала ему. Все остальные машины уже вернулись, и руководитель полетов — опытный воздушный ас — теперь непрерывно вел только его самолет. Он сообщил скорость и направление ветра, спросил о режиме двигателей, сказал, что нужно делать.

Стрелка прибора остановилась в нескольких миллиметрах от красной черты. Юрий шел по радиоприводу и чувствовал, что под ним уже аэродром. Но вокруг был сплошной мрак.

— «Кедр», вы правильно зашли на полосу! Почему снова набрали высоту? Рассчитайте еще раз посадку. Спокойно.

— Я не видел полосы. Захожу еще раз! — Юрий круто развернулся и снова пошел на посадку. Баки почти пустые. Выпущены шасси.

Нет, он не видел ни красных огней «подхода», ни зеленых огней «входных ворот». Только слабые голубоватые пятна прожекторов упирались во мрак. Но вот в разрыве снежной мглы мелькнуло серое полотнище полосы и едва заметные бусинки огней вдоль нее. Юрий резко убрал газ и круто пошел вниз.