Олег Куденко - Орбита жизни

Привычный толчок обрадовал его. Есть земля! Но самолет косо вышел на полосу. Последним напряжением воли Юрий чуть довернул машину. Все.

Он выключил зажигание. Самолет еще несколько секунд бежал по бетону, а затем начал притормаживать. Когда машина встала, Юрий взглянул на указатель горючего. Стрелка стояла на нуле за красной чертой…

Юрий расстегнул куртку и носовым платком вытер лоб. Видно, не зря говорят, что в таких полетах у пилота сгорает кусочек сердца.

Командир эскадрильи, командир звена и руководитель полетов вышли на поле.

Теперь, когда все уже было позади, к Юрию вернулось обычное расположение духа. Он чувствовал себя весело возбужденным, только колени немного подрагивали, то ли от усталости, то ли от перенесенного напряжения.

Руководитель полетов крепко пожал Юрию руку.

— Молодец! Быстро сориентировался. И действовал смело. А смелым сопутствует удача.

Медленно перебирая унтами, Юрий шел к автобусу. Он чувствовал, как всем его телом овладевает слабость.

Через несколько дней он писал Вале об этом полете:

«Летать приходится в разных условиях. Иногда бывает трудновато. Но в общем интересно. Начальство хвалит».

Все эти первые месяцы он жил надеждой увидеть Валю. Но жена приехала в гарнизон только в начале августа. У нее уже был диплом фельдшера-лаборанта. Теперь из холостяцкой гостиницы Юрию пришлось переселиться в комнатушку знакомой учительницы, которая на время отпуска охотно уступила ее молодоженам. А позже Гагариным дали отдельную комнату.

Комната была небольшая, но что еще нужно, когда есть свой дом, когда рядом родной человек и много друзой! Гагарины особенно подружились с семьей заместителя командира эскадрильи Бориса Федоровича Вдовина, поэта, человека, романтически влюбленного в жизнь. Борис сочинял стихи и частушки, а Юрий вместе с друзьями исполнял в хоре песни и припевки на его слова. В доме у Вдовиных было много книг. Юрий часто брал то одну, то другую. Сборники стихов, рассказы и повести военных писателей, книги иностранных авторов.

Часто вечерами, вернувшись с аэродрома, напилив и наколов дров, Юрий читал Вале вслух, стараясь хоть немного отвлечь ее от непривычной обстановки гарнизонной жизни.

В печке весело поют и потрескивают дрова, отбрасывая на пол розовые, колеблющиеся отсветы. Валя вытирает посуду, а Юрий читает. Звонкий голос его звучит то приглушенно-нежно, то патетически-взволнованно:

«…Русь! Русь! Вижу тебя из моего чудного, прекрасного далека, тебя вижу: бедно, разбросанно и неприютно в тебе; не развеселят, не испугают взоров дерзкие дива природы, венчанные дерзкими дивами искусства, города с многооконными, высокими дворцами, вросшими в утесы, картинные дерева и плющи, вросшие в домы, в шуме и в печной пыли водопадов; не опрокинется назад голова посмотреть на громоздящиеся без конца над нею и в вышине каменные глыбы; не блеснут сквозь наброшенные одна на другую темные арки, опутанные виноградными сучьями, плющами и несметными миллионами диких роз, не блеснут сквозь них вдали вечные линии сияющих гор, несущихся в серебряные, ясные небеса. Открыто-пустынно и ровно все в тебе; как точки, как значки неприметно торчат среди равнин невысокие твои города; ничто не обольстит и не очарует взора. Но какая же непостижимая, тайная сила влечет к тебе?»

Валя, неожиданно потрясенная взволнованным голосом Юрия, а еще больше — пленительными гоголевскими строками, тихо присела на край кушетки, опустив на колени полотенце. А Юрий продолжал:

«Почему слышится и раздается немолчно в ушах твоя тоскливая, несущаяся по всей длине и ширине твоей, от моря до моря, песня? Что в ней, в этой песне?.. Что пророчит сей необъятный простор? Здесь ли, не в тебе ли родиться беспредельной мысли, когда ты сама без конца? Здесь ли не быть богатырю, когда есть место, где развернуться и пройтись ему? И грозно объемлет меня могучее пространство, страшною силою отразясь во глубине моей; неестественной властью осветились мои очи: у! какая сверкающая, чудная, незнакомая земле даль! Русь!..»

— Действительно, как же сильно написано!.. — тихо говорит Юрий, положив книгу. — Интересно, что бы он сказал сегодня, поглядев на нашу Родину?

— «Эх, тройка, птица-тройка!..» — помнишь? — Вале никак не хочется оставаться в стороне от этого литературного разговора. — «И постораниваются, дают ей дорогу другие народы и государства…» Вот тебе и сегодняшний день.

Осенью Юрий поступил в университет марксизма-ленинизма.

Шло время, и постепенно этот край с молодыми сосенками и тонкими березками, с искристым снегом на гранитных скалах и говорливыми прозрачными речушками, с бескрайним хмурым морем и обомшелыми валунами стал ему близок и дорог.

Юрий щедро отдает работе свою энергию и свою душу.

…Валя медленно привыкала к Северу, к жизни в полку. Если бы не жена Вдовина, то еще неизвестно, как перенесла бы она ту хмурую зиму, когда ночной, настороженный мрак разрывают гулкие громы авиационных турбин, очереди дальних учебных стрельб, предчувствие опасностей, которые, как ей казалось, постоянно грозят Юре. Но Мария Савельевна Вдовина, к которой Валя привязалась, как дочка, быстро научила ее умению терпеливо ждать, мужественно переносить неизбежные тяготы, распознавать в воздухе самолеты эскадрильи.

Обычно после полетов летчики уезжали с аэродрома, оставляя машины на попечение техников. Юрий чаще всего не спешил покинуть стоянку. Он старательно осматривал самолет («самому летать!»), охотно помогал друзьям. Как-то техник старший лейтенант Паутов обнаружил течь в узлах гидроусилителя элеронов. Самолет был не гагаринский, но Юрий, хоть и устал от полетов, остался, чтобы помочь товарищам. Вместе с Паутовым и Бузановым он разобрал агрегаты, отладил их и, только убедившись в полной исправности узлов, поздно ночью уехал с поля.

В дни, предшествовавшие XXI съезду партии, он особенно ясно сознает, что ему пора стать коммунистом.

Три боевых товарища, три офицера дели ему рекомендации для вступления кандидатом в члены КПСС…

А газеты и радио все чаще и чаще приносят известия о запусках советских спутников и ракет, о замечательных достижениях советских ученых.

Весна принесла в дом Гагариных большую, чуть тревожную радость: в апреле Валя родила дочку. Назвали ее Леночкой. Теперь жизнь Юрия стала еще беспокойней и сложнее. Прибавилось домашних дел, которыми раньше он занимался мало.

А напряженные будни боевого истребительного полка шли своим чередом. Но теперь в эти трудные будни уверенно входило новое, еще непривычное слово — «космос». В сентябре 1959 года к Луне умчалась советская космическая ракета с вымпелом Страны Советов. В «Боевом листке» эскадрильи, который редактировал Гагарин, появилась заметка: «Советские люди покоряют космос». В ней, в частности, говорилось: