Олег Куденко - Орбита жизни

«Придет время, и наши космонавты привезут с Луны на Землю образцы тамошней породы».

Теперь Юрий, уже успевший прочитать немало «космической» литературы, был твердо уверен, что это время очень близко. В те дни, когда все говорили о «лунной» ракете, и родилась у него мысль, в первые минуты казавшаяся дерзкой и неосуществимой. Он решил попытать счастья в новом деле. Не честолюбие, а горячий, неуемный интерес к новому породил ее и затем укрепил настолько, что она стала походить на навязчивую идею. А тут еще в газетах начали публиковать заявления людей, просивших послать их в космос. «Уж кому-кому, а военному летчику, человеку молодому, знающему современную технику, и карты в руки», — думал Юрий. Но он долго не решался, точнее — не знал, как это сделать…

Однажды вечером, тщательно все обдумав и взвесив, на листке бумаги, вырванном из общей тетради в клетку, Юрий написал четким некрупным ученическим почерком:

«Командиру части…

Рапорт.

В связи с расширяющимися космическими исследованиями, которые проводятся в Советском Союзе, могут понадобиться люди для первых полетов в космос. Прошу учесть мое горячее желание и, если будет возможность, направить меня для специальной подготовки. Ю. Гагарин».

Юрий меньше всего надеялся, что его рапорт достигнет цели, ибо знал, что таких желающих — тысячи. И был немало удивлен, когда его вызвали…

В штабе ему сказали, что, возможно, если позволит здоровье, его пошлют осваивать новейшую технику, такую, на которой летают за атмосферой. И вручили направление на медицинскую комиссию. «Это нам не привыкать, — думал, посмеиваясь, Гагарин. — Махали мы комиссии каждый год, махнем и эту!»

Вместе с Юрием на комиссию приехали молодые офицеры из других частей. Все на вид крепкие, здоровые, и все еще толком не знали, для чего их направили на медосмотр.

В первом же кабинете госпиталя, куда Юрий приехал, он понял, что это совсем не такая комиссия, какие ему приходилось проходить раньше. Врач-окулист был придирчив, как прокурор. Он заставлял читать таблицу, мелко исписанную бессвязными фразами и буквами, от начала до конца с разного расстояния, по очереди то одним, то другим глазом, затем проверял способность различать цвета, затем внимательно рассматривал глазное яблоко и глазное дно… Это повторялось семь раз подряд.

Затем такие же испытания начинались у терапевта, у хирурга, у отоларинголога, у невропатолога, у зубного врача…

До этого Юрий даже не подозревал, что медицина располагает столь мощным арсеналом исследовательских приборов и аппаратов. Рентгеновская установка и магнитофон, кардиограф и сложные многоцветные таблицы были простейшими средствами в том лабиринте медицинской техники, через который незнакомые врачи проводили своих пациентов.

Из кабинетов ребята сыпались, как горох, и на повторные осмотры попадали единицы. Одним словом, после недельных хождений по врачам он один благополучно миновал все испытания и с нелегким сердцем вернулся в полк, с нелегким потому, что на прощание полный симпатичный доктор, с высоким лбом, русыми волосами и голубыми глазами, то ли шутя, то ли серьезно посоветовал запастись мужеством и ждать вызова на другую, еще более «свирепую» комиссию.

Когда Валя начала его расспрашивать, он ответил, что ездил принимать новые турбины…

И вновь потянулись привычные дни службы. Стрельбы, полеты, занятия, дежурства. Когда появлялась свободная минута, Юрий вспоминал обещание симпатичного доктора. Вспоминал со смешанным чувством иронии и беспокойства. В конце концов Гагарин решил, что о нем забыли, а может, просто нашли что-нибудь не то в его документах.

И как раз в этот момент в штаб пришла новая бумага. Лейтенанта Гагарина вызывали в Москву. Теперь уже Юрий понял зачем. Он понял и другое: вероятно, все это время подобные комиссии работали в разных концах страны, отбирая и проверяя кандидатов в космонавты. Действительно, сколько личных дел, летных и медицинских карточек нужно было просмотреть, сколько людей пропустить через многочисленные кабинеты и лаборатории, чтобы отобрать лучших. Значит, верно: наступило то время, о котором Юрий думал еще год назад.

В Москве Юрий без труда нашел научный институт, расположенный в особняке, огороженном легким металлическим забором. Здесь, в институте, он получил направление в госпиталь на всестороннее клиническое исследование, которое проводилось еще дольше и еще тщательнее, чем первое. Здесь были и подробные собеседования, и центрифуга — аппарат, похожий на карусель с длинным коромыслом, на конце которого было укреплено кресло, вроде летного. Здесь были и барокамеры, и вибростенды, и многое другое, с чем раньше Юрию ни разу не приходилось встречаться. Юрий волновался: теперь-то ему непременно хотелось остаться в числе космонавтов. Уж очень интересным и заманчивым было то, что он успел узнать, понять и увидеть.

— В общем, с медицинской точки зрения, стратосфера для вас не предел, ребята. Вы будете летать значительно выше, — в конце концов сказал им один из врачей.

Но окончательный отбор еще продолжался. За это время летчики успели немного познакомиться, хотя, впрочем, особенно подробно разговаривать теперь было некогда. Больше обменивались мнениями относительно того, что их еще ждет впереди…

А впереди их ждало совершенно неожиданное. Им сообщили, что их примет главнокомандующий Военно-Воздушными силами СССР Константин Андреевич Вершинин.

Вот тут-то Юрий впервые почувствовал настоящее волнение, впрочем, как и все его новые друзья. Для них, рядовых офицеров, эта встреча была и значительной, и интересной. Но они не знали, как им следует себя вести, как отвечать на вопросы. Они вообще, по существу, еще ничего не знали о том, что их ожидает впереди…

И вот уже автобус остановился на одной из тихих московских улиц, у знакомого им многоэтажного здания с колоннами и большими, светлыми окнами. Лифт медленно ползет вверх. По длинному коридору, устланному ковровыми дорожками, офицеры молча идут вдоль строя одинаковых дверей из полированного желтого дерева и останавливаются у одной, где на черной доске золотыми буквами написано: «Главнокомандующий ВВС К. А. Вершинин». Сопровождающий их офицер открывает дверь, и они попадают в просторную приемную. В приемной — незнакомые офицеры и генералы. Не успел Юрий как следует оглядеться — всех пригласили в кабинет.

Главный маршал авиации, уже немолодой, осанистый седоголовый человек с Золотой звездой, депутатским значком и мощной колодкой орденских планок на кителе, встал из-за письменного стола и пошел им навстречу.

В комнате было много воздуха и света. Яркое солнце ранней весны било через кремовые портьеры, золотыми плитами устилало пол. Солнце придавало кабинету какой-то празднично-нарядный вид. Оно легло живыми бликами на тусклые портретные рамы, ярко расцветило большую географическую карту. Словно сама весна вместе с пилотами вошла в кабинет. Кожаные кресла, такие же стулья и темные панели вдоль стен — все было залито буйным, ликующим светом.