Евгений Карпов - Повести. Рассказы

— Нет моей больше моготы бездельничать! Подаю на расчет! Подамся в дальние края, где можно развернуться во всю мочь, а не просиживать штаны. Кто хочет со мной — подходи, столкуемся. Веселее в дороге будет и новое место обживать со своими ребятами всегда легче. Поехали, хватит с нас тутышнего позору!

С мест раздались возгласы:

— Айда с Федором!

— Пошли казаковать по России! Нас ждут там!

В то время экскаваторщиков, действительно, было мало. И машинисты были правы — их всегда ждали на других стройках страны.

Из президиума подошел к трибуне главный механик станции Шиманович. Поднял руку, прося тишины.

Зал продолжал гудеть, не обращая на него внимания.

Но Станислав Владимирович — человек с крепкими нервами. Он знал своих ребят, их норов, силу. Знал, что они уступят только силе, напору, убежденности, потому и стоял неподвижно. Не опускал руку, хотя она уже начинала затекать.

Он ждал тишины. Требовал внимания.

Постепенно зал стал утихать. Уже можно было говорить, но Шиманович хотел абсолютной тишины, такова была его воля.

И тишина наступила. Такая, что пролети под потолком шмель, его услышали бы все.

Станислав Владимирович заговорил решительно и сердито. Он сказал, что главный конструктор завода из Москвы, которого механизаторы хорошо знают и который сейчас сидит здесь в президиуме, заверяет его и всех механизаторов, что через три-четыре месяца завод изготовит новые реверсионные механизмы, и экскаваторы будут работать. И тут уж ничего не поделаешь, придется эти месяцы потерпеть. Техника — не колхозная лошадка, которой дал овса и погоняй, подхлестывай кнутом. Им-то, механизаторам, это известно лучше, чем кому-либо. А бросать такую важную стройку должно быть стыдно тому, кто об этом хотя бы подумал. Очень стыдно.

И снова сорвался шум, гам.

Механизаторы отказывались понимать своего главного механика.

Не хотели. Протестовали.

Станислав Владимирович не уходил с трибуны, его, можно сказать, вытесняли силой: двое поднялись из зала, стали рядом с Шимановичем и ораторствовали. Кричали что-то, отчаянно размахивая руками. Но что они говорили, разумеется, никто не слышал. Даже Шиманович, стоявший рядом, ничего не мог разобрать.

Зал не хотел утихать, и все-таки Станислав Владимирович одолел его своей волей и на этот раз. Снова дождался тишины. Дождался, чтобы сказать механизаторам зло, с упреком:

— Кричать и я умею, но экскаваторы от этого работать лучше не станут. Если вы такие умники, давайте не орать, а говорить по-деловому. Кто-нибудь из вас знает, как заставить экскаваторы работать хорошо за короткое время?! То-то и оно! Молчите! Сразу все охрипли. А бросить стройку, сбежать — это легко, кому не дорога честь строителя.

Георгий Бормотов и Даниил Мельников сидели в президиуме. Когда Шиманович спросил, кто знает, как заставить экскаваторы хорошо работать, Даниил толкнул Георгия в бок:

— Иди. Не робей.

Бормотов поднялся и нерешительно подошел к трибуне. Остановился рядом с нею и силился что-то сказать, но у него ничего не получалось — он только переминался с ноги на ногу и густо краснел, потел.

Шиманович недоуменно посмотрел на него и сердито спросил:

— Тебе трибуну? Речь держать будешь?

— Нет, — смелея, сказал Георгий, — вы спрашивали, кто знает, кто может…

— Спрашивал.

— Мы с Мельниковым.

— Что вы с Мельниковым?

— Знаем, как заставить машину хорошо работать. Дня через три заработает.

В зале кто-то ехидно хихикнул:

— Кулибин нашелся.

Кто-то откровенно засмеялся. Захохотал. Вслед за ним и весь зал покатился со смеху.

Теперь Бормотов побагровел от гнева. Шагнул на авансцену и так гаркнул, что графин на столе зазвенел.

— Чего ржете?! Раз говорим, значит, заработает. Мы с Даниилом уже пробовали. Приходите через три дня в мастерскую и посмотрим, кто из нас будет ржать…

После собрания Шиманович с усмешкой спросил у Бормотова:

— Ты не перегнул ли? Ведь на собрании такое наобещал. Все ли вы с Даниилом обдумали? Уж очень залихватски ты говорил. Не слишком ли…

Георгий рассердился, не хотел отвечать Станиславу Владимировичу, пошел от него прочь, но Шиманович успел взять его за локоть:

— Не кипятись. Вечерком заходи ко мне домой. Посмотрим вместе, что вы там придумали. Да не сердись ты! Ведь в Москве на заводе конструкторы думали. Классные конструкторы. Понимаешь? И ничего не придумали лучшего, чем то, о чем я говорил на собрании. А вы с Даниилом…

Георгий помолчал, собираясь с мыслями, а потом ответил:

— Выходит, нам с Даниилом повезло.

Шимановичи снимали две комнатушки в казачьей хате с земляными полами: тесная кухонька и немного попросторнее — горница. Хотя жили они в доме, а не в землянке, но все равно по-бивачному: сколоченный из нестроганых досок стол, такие же скамейки, а в углу горницы горкой стояли чемоданы.

Встретила Георгия в сенях Любовь Ивановна, жена Станислава Владимировича. Тоже инженер.

Она улыбнулась ему и проводила в кухню, попросила присесть.

И опять улыбнулась.

Георгию показалось, что улыбается она насмешливо.

Любовь Ивановна была на собрании, слышала его обещания.

Конечно, как и многие, не верила в новую затею, потому, наверно, и посмеивалась.

Ему стало обидно и даже больно: ведь они уже пробовали свою конструкцию реверса, экскаватор работал хорошо. Правда, то было торопливое испытание. Впопыхах. А как будет работать машина, если все сделать фундаментально, ведь ей придется копать землю не час или два, как это было на испытании, а днями, месяцами? Как она покажет себя?..

Любовь Ивановна все улыбалась ему, и у Бормотова вдруг пропала уверенность в себе, в Данииле, в том, что они сделали. Он выругался про себя: что за наваждение, что за глупость? И чего это он раскис?

Слякоть на душе, неуютность почувствовал Георгий и, наверно, побледнел. Во всяком случае, ему так показалось — бледный и растерянный он сидел.

Георгий решил, что надо тут же уйти из хаты, нечего ему тут больше делать. И ушел бы, наверно, да благо любит он все сначала обдумать, подождать малость, а потом еще раз обдумать, взвесить. Умеет он вроде бы глянуть на себя со стороны. Глянуть подозрительно, подумать еще раз, а уж потом дает себе волю, рубит с плеча.

Нетороплив Георгий в своих решениях.

Так было и в этот раз. «Не надо суетиться, — сказал себе Георгий, — уйти-то легче всего, а потом как вернешься, если поймешь, что вернуться надо?»

— Сидите-сидите, — сказала Любовь Ивановна. — Станислав Владимирович сейчас выйдет. Я вас тоже на секундочку оставлю. Извините, пожалуйста.

Посидел Георгий, подождал, а потом встал и начал прохаживаться по комнате, разгонять свои сомнения.

На столе лежала коробка с шахматами. Раскрыл он ее и как-то машинально начал расстанавливать тяжелые фигуры.