Алексей Каплер - Долги наши

— Хорошо, девочка. Я поговорю…

Зина бросается к Ирине Николаевне, обнимает, целует ее.

— Ребята! Петя! Ура! Ура! Ура!

— Ты что это?

— Я буду работать в экспедиции весь месяц.

— А жить где?

— Да тут, с девочками. Подумаешь, десять километров! Ирина Николаевна ведь ходит?

— Миша, помоги натянуть веревку…

Татьяна Ивановна привязывает веревку для сушки белья, одним концом к ветке дерева, которое свесилось через забор дачи Потапенко.

— Напрасно вы к этой ветке привязали. Хозяева устроят скандал.

— Ветка на этой стороне? На этой. Ну и все.

Профессор помогает жене натянуть веревку.

Кузьма Кузьмич достает толстенькую колоду карт из кармана.

— Неужели в такую погоду ты сядешь пасьянс раскладывать? — спрашивает Ирина.

— А что? Идеальная погода для пасьянса. Дождя нет. Не жарко пока. Слушай, не нужно меня воспитывать. Да, я такой-сякой немазаный, природу не чувствую, искусства не понимаю, на скифские захоронения мне чихать с высокого дерева. Такой уж тебе попался неудачный муж. На черта ты выходила за технолога? Тебе бы какую-нибудь художественную натуру…

— А технолог может быть только таким, как ты?

— Слушай, Ирка, я — это я. И не морочь мне голову. Вот буду сидеть спиной к морю и раскладывать «Наполеона». — Шепотом: — А тебя я, между прочим, очень люблю, хотя знаю, что тебе какой-нибудь каменный боспорский дундук в сто раз важнее меня.

Кузьма Кузьмич уходит на дачу. Ирина смотрит ему вслед и, махнув рукой, направляется к морю. Со стороны дачи вдруг оглушительно взревел радиопроигрыватель. Загрохотал марш.

Зина затыкает уши.

— Распоясалась кулачка, выжить нас хочет.

Профессор что-то говорит, но слова уже не слышны. Кто-то грозит кулаком в сторону дачи. Профессор идет к своей машине, сигналит. Те, у кого есть машины или мотоциклы, делают то же самое, остальные достают из палаток кастрюли, сковородки, бьют по ним металлическими ложками и изображают при этом нечто вроде танца дикарей. Радиомарш перекрывается чудовищной какофонией. Некоторое время длится эта борьба звуковых стихий, наконец какофония побеждает. На даче выключают репродуктор. Профессор подает знак — все замолкает. Тишина.

— Какой ужас! Бежать, — шепчет Татьяна Ивановна.

— Ни за что, — отвечает ей Петя, — не бежать, а противопоставить этим типам коллектив. Михаил Михайлович, будьте нашим руководителем.

— Согласен.

— Миша…

— Я согласен. Первый вопрос — вода есть?

— Мы с Зиной ночью два ведра приволокли, — говорит Петя.

— С дачи?

Зина шепчет:

— Ох, и страшно было… Темно, мы крадемся, и вдруг…

— Вдруг я на кошку наступил.

— Что там поднялось!..

— Будем ездить за водой на машине в деревню. Раз в день проехаться — даже полезно.

— Мишенька…

Саша поднимается, расталкивает Толю.

— Вставай, Толька, пора…

— Неужели вы спали под этот грохот? — спрашивает Татьяна Ивановна.

— Нервы крепкие.

— Просто наработались, как звери, колючую проволоку набивали кулаками на забор, — говорит Зина.

— А мы об нее руки изорвали.

— Штрейкбрехеры.

— Просто зарабатывали хлеб насущный.

— Так всякий штрейкбрехер говорит.

— Пошли к морю.

Размахивая полотенцами и купальниками, Зина и Петя убегают.

— Михаил Михайлович, — спрашивает Толя, — вам не нужна вода? У нас тут порядочно осталось.

— Благодарю… гм… знаете, такая странность — иногда все люди начинают мне казаться знакомыми. Все до одного. Вот и ваши лица мне почему-то кажутся знакомыми — смешно, правда?

— Не так уже смешно, профессор, если учесть, что вот уже два года мы сидим перед вами в аудитории.

— Вот так казус… Только не выдавайте меня. А то начнутся медицинские вопросы… Из-за этого мы с Таней из санатория сиганули… «Профессор Фиолетов, у меня сегодня с утра насморк в правой ноздре»… Позвольте, — указывает на Толю, — ведь вы Миронов? Вот так номер! Таня! (Из палатки выходит Татьяна Ивановна.) Знаешь, кто этот заяц в трусах? Это Толя Миронов!

— Очень приятно. Я слышала о вас от Миши. — Она обращается к Саше: — А вы тоже Мишин студент?

— В самом деле — вы тоже наш?

— Да, Михаил Михайлович. Студент Репин.

— Репин? Не помню что-то…

— Не выделяюсь. Разве что в качестве левого полусреднего…

— Ну, что же, кто-то должен защищать спортивную честь института. Вы действительно работаете у этих типов?

— Обстоятельства.

— Не знаю, как у вас, а у меня все эти заборы, замки, проволока вызывают приступ бешенства.

— Хватательные инстинкты — самое омерзительное в человеке. Лично я давил бы таких, как клопов.

— А знаете, Миронов, — говорит профессор Толе, — ваш доклад на научном кружке кафедра передала в редакцию журнала.

— Ребята мне говорили, я даже читал ваш отзыв…

— Молодец, я боялся, что вы скажете сейчас «спасибо». А на защите Кругликова были?

Толя переглядывается с Сашей и отвечает смущенно:

— Были… Диссертация мне показалась неубедительной, но… есть одно обстоятельство…

— Толька… не смей!

— В чем дело?

— Ерунда, глупость…

— А все-таки?

— В общем, мы перед вами виноваты, — говорит Толя.

Махнув рукой, Саша отходит в сторону.

— Ну-ка, ну-ка…

— Вы знаете, как все защищающие диссертации боятся вашей манеры — сесть в аудитории подальше, а потом встать и тихо задать один вопросик, и этот вопросик может зачеркнуть трехлетнюю работу.

— Так что же?

— Вот мы — несколько студентов и аспирантов — договорились спасти Вадима… Вадима Кругликова то есть…

— Очень интересно. Каким же методом вы его спасали?

— Не сердитесь, пожалуйста. — это было, конечно, свинством.

— Не слушайте его, профессор, — говорит Саша.

— Я весь внимание.

— В общем, мы устроили вокруг вас толкучку, — продолжает Толя, — и уселись так тесно, чтобы вы не могли встать… (Пауза.) Мне очень неприятно… тем более, что диссертация Вадима… В общем, мы поступили как законченные идиоты…

— Н-да… Такого я, честно говоря, не ожидал… да еще с вашим участием. Но и я хорош… Ведь собирался выступить!

— Просто не могу себе простить…

— А главное — он эту ерундистику защитил… Так… ручка есть… бумага… бумаги нет у вас? Давайте, давайте. Ничего, эту папку подложу… Так… Москва, улица Жданова… Всесоюзная аттестационная комиссия. Прошу обсуждении диссертации Вадима… как его?

— Вадима Петровича.

— Вадима Петровича Кругликова учесть мое отрицательное отношение… точка… мотивированное заключение почтой… доктор медицинских наук, профессор Михаил Фиолетов. Таня! Я еду в Ялту, на телеграф. Ах, арап этакий! Пусть извилинами поработает, а потом садится за кандидатскую.

Профессор кричит через забор на дачу:

— Кузьма Кузьмич! Вы обещали проконсультировать — никак мотор не заведу…