Ричард Холл - Всё летит к чертям. Автобиография. Part 2 [litres]

Мне хотелось позвать с собой кого-нибудь из друзей. Но многих я потерял, а те, кто остались, были счастливо женаты и жили в пригородах. Я бы остался дома. Какое это удовольствие – идти на празднование дня рождения человека, которого ты не знаешь? Но Ричард ЛеФрак арендовал Бальный зал Хаммерштейн и нанял Earth, Wind & Fire, а я никогда не видел их живого выступления.

Я доехал на такси до Бального зала, одного из самых красивых старых театров Нью-Йорка, и немного постоял перед парадными дверями. Здесь проходил мой концерт в 2000 году. Сначала я арендовал зал на один вечер, но все билеты быстро разошлись, и я организовал второй концерт, а за ним – третий…

У меня защемило сердце – от сожаления, от тоски по безмятежным дням, когда все было так просто.

На самом деле – и в этом невозможно было себе признаться – я ненавидел себя за то, что извратил свою собственную музыку.

Зал вмещал 3500 человек, но сегодняшняя вечеринка собрала всего две сотни гостей. Перед сценой были расставлены столы и стулья. Меня посадили между одной из дочерей Херста и наследником фармацевтической компании Саклера. Я осмотрелся. Тут был Трамп. Тут был Майкл Блумберг. Еще кое-кто из недавно разбогатевших миллиардеров.

– Можно взять их всех в заложники и на их деньги основать новую страну, – сказал я дочери Херста, сидящей рядом.

Она побледнела, а меня затопил стыд: я вспомнил, что ее мать в 70-е годы похитили и держали как заложницу.

– Простите, я идиот. Это было глупо, – сказал я, искренне раскаиваясь.

– Ничего страшного, – ответила она, но отвернулась от меня, беседуя с управляющим инвестиционного фонда, сидевшим справа от нее.

Я заказал водку, и еще водку, и тихо пил, пока официанты приносили блюдо за блюдом, которые меня не интересовали. После ужина отряд персонала отодвинул столы к краям танцпола, свет померк, и на сцену вышли ребята Earth, Wind & Fire. Несколько человек захлопали, но большая часть миллиардеров продолжала болтать со своими друзьями или, как Дональд Трамп, разговаривать по телефону.

Концерт был не выдающимся, но группе заплатили за выступление, и они нормально играли. Я уже выпил шесть или семь стопок водки, поэтому, когда зазвучала «September», встал и пошел на танцпол. Ко мне присоединились несколько миллиардеров со своими накачанными ботоксом любовницами.

«September» была одной из тех песен, которые кажутся легкими и веселыми, но по своей сути глубоко меланхоличны. Я посмотрел на огромный зал театра: слова «Помни, как звезды украли ночь» отдавались эхом от рядов пустых кресел. Всего семь лет назад я наполнял этот театр счастливыми людьми.

Вокалист Earth, Wind & Fire казался уставшим. Последний слова песни – «Колокол звонил, наши души пели, ты помнишь?» – звучали, словно причитание.

Потом ребята сыграли «Shining Star», и почти все, кто был на вечеринке, наконец вышли танцевать. Некоторые молодые гости улыбались, но у большинства зрелых и пожилых выражение лица было таким же, как у могильщика в городе, где никто не умирает. «Зачем нужно неприличное богатство, если ты настолько несчастен?» – недоумевал я.

Миллиардеры без всякой радости поднимали ноги, с трудом попадая в такт музыке. Но на другой стороне танцпола я увидел официантов. Парни стояли у стены, пританцовывая и подпрыгивая на месте. Они получали совсем небольшую зарплату, но не унывали и сейчас улыбались и радостно двигались под музыку Earth, Wind & Fire. А миллиардеры… Да что там говорить!

И я понял: эти мешки с деньгами не просто маялись в танце – они были злы. Мир принадлежал им, а их раздражало все вокруг. Что во мне сломалось, если я захотел жить так же, как они?!

Среди них был Дональд Трамп. У него было больше денег, чем можно мечтать, он стал звездой собственного реалити-шоу. Но, тыкая в телефон коротким, поросшим оранжевым волосом пальцем, он казался самым озабоченным человеком на планете.

Безрадостная вечеринка меня доконала. Я покинул зал и вышел на улицу. Накануне я начал работать над песней [180] Здесь Моби рассказывает о создании заключительного одноименного трека из альбома Last Night. с певицей по имени Сильвия, и мне захотелось прослушать то, что у нас получилось.

Сильвия появилась в моей студии неожиданно. Она пришла и сказала, что написала на мою музыку стихи. Я прослушал ее, и мне понравился и голос девушки, и текст песни. В тот же день мы сделали запись. Но мне все не хватало времени закончить ее обработку.

Вернувшись на такси в студию, я включил оборудование, открыл сессию программно-аппаратного комплекса «ProTools» с голосом Сильвии и стал слушать записанный трек. На нем пока были только вокал и клавишные.

Я собирался стилизовать песню под дип-хаус, но после сегодняшней лихорадочной погони за хитовостью музыка во мне не звучала.

Голос Сильвии струился вокруг меня:

Я гнался за позолоченными химерами мира, хотя все, что мне действительно было нужно, пребывало здесь. Искренний, глубокий голос Сильвии; несколько простых повторяющихся аккордов; мелодия, проникающая в душу. Неважно, как именно я разрушал себя, предавал свой талант и убеждения. Неважно, как яростно торговал собой. Музыка все еще терпеливо ждала меня.

Я сидел в одиночестве в крохотной студии и слушал голос Сильвии.

В конце последнего учебного года в старшей школе я ездил в Нью-Йорк на поезде или на машине вместе с друзьями – на концерты Fear в «Mudd Club», Echo & the Bunnymen в «Peppermint Lounge», Depeche Mode и Cure в «Ritz», Bad Brains в «CBGB», Kraut и Agnostic Front в «A7» и Minor Threat в «Great Gildersleeves». До сих пор мы не были только в «Danceteria» – четырехэтажном ночном клубе. Я видел его рекламу в «Village Voice» и «New York Rocker», и, судя по ней, это место было лучшим на Земле.

До выпуска оставалась неделя, занятия в школе закончились. Осенью я собирался поступать в Коннектикутский университет, а до того мне нечем было заняться – разве что играть музыку, слушать музыку и зарабатывать, ухаживая за соседскими участками, деньги на новые пластинки.

Накануне школьной церемонии прощания с выпускниками я, Дэйв, Джим и Чип позаимствовали фургон мамы Дэйва и поехали в «Danceteria» на концерт Mission of Burma и Bad Brains. Выезжая из Дариена, мы слушали кассету, на которую я записал песни этих групп. Под навязчивое гитарное соло из «Banned in DC» мы вырулили на шоссе 278, и впереди показался Манхэттен. Коннектикут остался позади, наша машина приближалась к Нью-Йорку.