Майкл Азеррад - Come as you are: история Nirvana, рассказанная Куртом Кобейном и записанная Майклом Азеррадом [litres]

На одном из ранних набросков текста к песне были напечатаны только слова: «Fuck shit piss». Но название напоминает кое-что из того, что говорил Курт о негативных публикациях в свой адрес.

– Всю жизнь ко мне было плохое отношение, и мне не идет на пользу становиться еще более мрачным из-за таких вещей, – сказал он. – Я просто не знаю, как мне это сделать. Ко мне снова начали хорошо относиться, признали меня как музыканта, автора песен, и все такое, и вдруг я стал этим огромным козлом отпущения. Такое отношение делает меня еще больше похожим на мудака. Есть вероятность того, что я превращусь в этого сумасшедшего уличного человека. Какой-то восьмидесятилетний мужик с синдромом Туретта, выкрикивающий проклятия и говорящий всему миру, что они в жопе.

Название Radio Friendly Unit Shifter, очевидно, ссылается на Nevermind. «A blanket acned with cigarette burns» («Одеяло, покрытое ожогами от сигарет») восходит на сцену из квартиры в Сполдинге, в то время как «Use just once and destroy/ Invasion of our piracy» («Используйте один раз и уничтожьте/ Вторжение нашего пиратства») – это еще одно упоминание о преследовании как непостоянной публики, так и враждебной, агрессивной прессы. И все-таки Курт настаивает на том, что эта песня ничего не значит.

– Могло бы быть и лучше, – говорит он. – Я знаю, что у нас могло бы быть несколько песен получше.

Конечно, исповедальная лирика All Apologies имеет для Курта определенное личное значение.

– На самом деле она ни к чему не имеет отношения, – говорит он, как обычно. – На самом деле эта песня ни о чем.

Но на сцене Рединга в 1992 году он посвятил эту песню Фрэнсис и Кортни.

– Мне нравится думать, что эта песня для них, хотя на самом деле слова действительно неподходящие. Я написал ее для Фрэнсис и Кортни, но на самом деле текст ничего не значит. Есть чувство, но не слова. Это чувство – умиротворение, счастье, комфорт, просто настоящее счастье.

И, слыша, как Курт поет «Yeah, yeah, yeah, yeah» после второго припева, трудно не чувствовать то же самое.

– Мне всегда удается написать парочку счастливых песен, – говорит он, – но есть также много нейтральных, которые звучат сердито, но на самом деле тоже ничего не значат.

Так что сердитый звук – это всего лишь отправная точка, статус-кво. Курт смеется, когда ему говорят, что его естественное состояние – возбуждение. Это мало чем отличается от музыки Джея Маскиса из Dinosaur Jr., чья непринужденная вокальная персона существует на постоянном фоне гневных, битком набитых искажений.

– Маскис не играет персонажа – он и есть этот персонаж, – говорит Курт. – Боже, как бы я хотел, чтобы мне такое сошло с рук, потому что я всегда думал, что близок к Маскису как человек, как личность, такой же тихий и говорящий прокуренным голосом. Но петь так же я не мог. У меня есть другая сторона, действительно гиперактивная.

Как и Маскис, Курт кажется пассивным, но оба они контролируют практически каждый аспект музыки и имиджа своей группы. Курта бесит, что большинство людей не осознают этого.

– Я просто не могу поверить, что люди могут не слушать эту музыку и не думать обо мне немного лучше, чем они думают, – говорит он. – Я придумываю идеи практически для всего, что мы делаем. Все. Это поразительно, и это большая ответственность. Меня просто бесит, когда я вижу на обороте альбома Bleach надпись «художественный директор Лиза Орт», и все думают, что именно она придумала эту картину, идею и то, как все это было воплощено. Я придумал эту концепцию, а слава за нее достается кому-то другому. Мне это нужно не для того, чтобы потешить свое эго, я просто хочу, чтобы люди знали, что я могу творить не только музыку.

Изначально альбом должен был называться I Hate Myself and I Want to Die. Со времен австралийского турне эта фраза была стандартным ответом Курта, когда его спрашивали, как он поживает. Через несколько недель это название было отвергнуто.

– Это уже слишком, – говорит Крист. – Дети начнут кончать жизнь самоубийством, и на нас подадут в суд.

Курт произнес это название в шутку.

– Я устал воспринимать эту группу всерьез, а все остальные продолжают это делать и пытаются вникнуть в суть вещей, – сказал он. – В основном это то, о чем все наши песни, – путаница, ненависть к себе, нежелание жить, поэтому я подумал, что это название было бы действительно уместно.

Затем название было изменено на Verse, Chorus, Verse, саркастический комментарий к стандартной структуре поп-песни, от которой, по словам Курта, он устал.

– Мне бы очень не хотелось продолжать переписывать эту формулу, – говорит Курт. – Это формула. Я отточил ее. Для меня все было кончено. Я знаю, что, возможно, смогу написать еще пару таких альбомов и буду доволен этим, но с каждым новым альбомом счастья у меня будет все меньше. С другой стороны, я считал так до того, как записал эту пластинку, а она получилось именно такой, как я хотел, и я горжусь ею.

Но к концу мая название альбома было изменено на In Utero . Курт заметил эту фразу в стихах, написанных Кортни, и решил, что она идеально подходит для обложки альбома. Конечно, это также соответствовало представлению Курта о земном блаженстве. Ему было все равно, если люди думали, что это слишком близко к эмбриональным образам обложки их предыдущего альбома.

Обложка, придуманная Куртом и выполненная дизайнером Nevermind Робертом Фишером, изобилует женскими образами. На лицевой стороне обложки изображена прозрачная женщина, женский аналог единственной обложки Sliver, но крылатая, словно какая-то греческая богиня (женские символы, разбросанные повсюду, можно расшифровать с помощью книги под названием «Словарь символов и священных предметов женщины»). Для фотографии задней обложки Курт разложил на ковре набор пластиковых моделей эмбрионов и разных частей тела, лилий и орхидей (фотография сделана Чарльзом Питерсоном).

– Я всегда думал, что орхидеи, и особенно лилии, выглядят как вагина, – говорит Курт. – А значит, это и секс, и женщина, и внутриутробное существование, и влагалище, и рождение, и смерть.

Как только альбом был завершен, группа отправила черновые записи президенту Geffen Эду Розенблатту и Гэри Гершу, а также своему адвокату и узкому кругу Gold Mountain. Курт кратко описал их обратную связь. «Взрослым это не нравится», – сказал он со смесью разочарования и недоверия. На самом деле, «взрослые» – руководство и старшие руководители лейбла – возненавидели запись. Со слов Курта, они сказали ему, что написание песен было «не самым лучшим», а звук «неузнаваем». Также было непонятно, согласится ли мейнстрим-радио на звучание Стива Альбини.

– Как оказалось, – говорит Альбини, – звукозаписывающая компания предпочла бы, чтобы они сделали снисходительный рок-звездный альбом, потому что тогда им было бы что продвигать. А группа была бы разорена, и чем больше разоряется группа, тем лучше для звукозаписывающей компании, ведь тогда у них появляется больше рычагов влияния.