Георгий Санников - Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

Дважды на перекрестках перед светофором американцы по тротуару объезжают медленно двигающиеся по проезжей части автомашины. Мы с трудом поспеваем за джипом. «Хозяева» ручных пулеметов с двух сторон смотрят на верхние этажи домов. Туда же направлены стволы их оружия. Автоматчики с обеих сторон наблюдают за прохожими. Быстро достигаем нашей конечной цели. Джип останавливается у въезда. Наши машины подъезжают к зданию. Эта демонстрация американской силы рассчитана, я уверен, на психологическое воздействие. Они еще раз показывают немцам, кто здесь хозяин. В последующем подобных сопровождений машин советской делегации более не было.

Как только мы появляемся в здании, видим американскую охрану. Это прибывшие пару дней назад из США шесть агентов ФБР во главе с их начальником, как выяснилось позже, бывшим шерифом штата Техас и бывшим чемпионом по боксу этого же штата. Крупные, плотные, с симпатичными лицами типичных американцев. Тяжелые подбородки, массивные челюсти, с постоянной ослепительной улыбкой. Все они в почти одинаковых темно-серого цвета костюмах и с одинаковой стрижкой под бокс. Самая короткая стрижка, однако, оказалась у бывшего чемпиона по боксу. То, что он бывший боксер, выдавал его характерный «боксерский» нос — следствие многочисленных поединков на ринге. Этот старший группы агентов ФБР был самый симпатичный, контактный и услужливый.

Должен сказать, что охрана послов американцами была хорошо организована. Почти все находившиеся в здании мужчины были в ослепительно белых рубашках, однако только у охраны были такие белые рубашки, которые рядом или на фоне остальных мужских фигур в белых рубашках заметно выделялись какой-то желтизной. Смотришь на человека из охраны — обыкновенная белая рубашка и никакой желтизны. Это пока с ним рядом не появится непосвященный. Как мне потом объясняли сами американцы, это чтобы в случае стрельбы не поразить своего. На каждую встречу участникам выдавался каждый раз нового формата и раскраски специальный маленький металлический значок, легко и прочно прикрепляемый к лацкану пиджака. В темноте значок фосфоресцировал. Это было обязательным условием для всех. Систематически менялись спецпропуска для машин. Охранники были вооружены четырьмя револьверами системы «Кольт». Два револьвера закреплялись в подмышечных кобурах, два по бокам в специальных облегченных кобурах. У двух охранников я видел еще по одному револьверу — на спине за поясом. У всех переговорное устройство. В те времена walky-talky. Тогда же впервые мы увидели легкие бронежилеты. Всю эту амуницию американцы снимали с себя во время перерыва и отдыха и водружали на стол. Гора амуниции от шести человек! Бронежилеты, радиостанции, ремни, кобуры и торчащие в разные стороны стволы «короткорылых» револьверов.

Помещение для охраны находилось рядом с нашими апартаментами. Как-то в перерыве я шел по коридору мимо и в открытую дверь увидел все это «чудо» на столе. Невольно чуть придержал шаг. Все шестеро американцев сидели на стульях, положив ноги на стол. Отдыхали. Курили. Что-то пили. Заметив меня, замахали руками, весело загалдели, что означало «Заходи!». Зашел. Потолковали. Доложил о виденном и услышанном послу. Петр Андреевич запретил впредь входить в контакт с охраной…

Ну а что же мой пистолет системы «Макаров»? В первый же день моего пребывания с этой тяжелой «железкой» я уговорил Наташу Шишкову спрятать его в ее дамской сумке и отдать мне в машине на обратном пути домой.

Через два месяца посол разрешил сдать оружие в референтуру.

Пышущий зноем август. С первой встречи послов четырех держав, начавшейся 26 марта 1970 года, прошло 17 месяцев. Переговоры по Западному Берлину вышли на финишную прямую. Наступил самый ответственный период. Окончательная доработка, согласование и парафирование заключительных документов. В этом месяце, впервые за все время переговоров, одних только встреч послов было семь. Им предшествовало не менее двух десятков согласований и обсуждений помощниками, специалистами, экспертами и советниками послов. МИД внимательно отслеживал работу нашей делегации. Для оказания помощи, а в случае необходимости и принятия соответствующих решений прямо здесь, на месте, в Берлин прибыл сам министр Андрей Андреевич Громыко. Никто на Западе, ни даже руководство ГДР, кроме его высшего звена, ни сотрудники нашего посольства в Берлине, за исключением нескольких, имевших прямое отношение к переговорам, не знали о появлении в Берлине нашего министра. Он был здесь инкогнито. Чтобы обеспечить связь министра с нашим послом во время переговоров в Западном Берлине, был выделен в качестве «спецкурьера» ответственный сотрудник посольства, 1-й секретарь Иван Сафрончук [90]. Договорились осуществлять связь записками, которые можно было дополнять устной информацией. Посол выделил служебную машину с водителем. Во время работы послов в Западном Берлине Сафрончук должен был постоянно находиться под рукой у нашего министра.

Вот как вспоминает сам Иван Сафрончук свою роль в качестве «связника»:

— Я несколько раз выезжал с записками от Громыко и передавал их Абрасимову. Где-то в конце августа, точную дату не помню, министр направил меня в Западный Берлин с «посланием». Доставить его нужно было срочно. Примчались к зданию бывшего Контрольного совета. У входа — два здоровенных охранника из американской военной полиции — МР. Не пропускают.

Я им говорю: мне срочно к советскому послу.

Они: покажи пропуск, не положено без пропуска.

Нет, думаю, с ними надо иначе. Решил действовать нагло и решительно. С силой протискиваюсь между этими крепкими парнями. Они оторопело смотрят на меня. Бегом по лестнице вверх. Посла нашел обедающим в обществе своих западных коллег. Входить запрещено. Но мне можно. Западные послы с удивлением и любопытством смотрят на меня. Петр Андреевич делает мне знак рукой. Подхожу и даю ему записку. В комнате воцаряется тишина. Посол довольно долго читал записку из двух коротких абзацев. Наверное, что-то обдумывал. Я стою рядом. Потом он посмотрел на меня, тихо спросил:

— Устно ничего не передавал?

— Нет, — говорю.

Еще одна пауза. Наконец посол произнес:

— Ладно, спасибо! Я придумал лучше.

Не знаю, о чем шла речь в этом «послании» министра, так как я не должен был знакомиться без особого на то разрешения с содержанием этой, в общем-то, секретной переписки.

— Что мне делать? — обратился я к все еще о чем-то размышляющему послу.

— Сейчас вам возвращаться не надо. Мы закончим обедать и поедем вместе. Я сам посоветуюсь дома и доложу результаты. Но наше предложение западными послами уже принято. Сейчас у меня будет короткая встреча с журналистами перед зданием, на выходе. И сразу же вместе уедем.