Георгий Санников - Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

Вдруг бригадир-женщина обращается ко мне:

— Скажите, товарищ, а мы скоро построим коммунизм?

Я стал объяснять, что мы, собственно, уже вступили в его первую фазу — социализм. Выполнили основной принцип этой фазы: от каждого по способностям, каждому по труду. Что касается второй фазы, окончательной, собственно коммунистической, принцип которой: от каждого по способностям, каждому по потребности, то это вопрос далекого будущего. Стал рассказывать о национально-освободительном движении в бывших колониях, о распространении социалистических идей, социалистической Кубе, пылающей в огне борьбы Африки и Южной Америки, Юго-Восточной Азии и т. д. и т. п. Вижу, глаза у женщины погрустнели. Говорю:

— Но наши потомки — внуки и правнуки — точно вступят в совершенно новую и счастливую жизнь.

Слушая меня, она смотрела куда-то в пространство поверх моей головы и вдруг тихо произнесла:

— А мне так хотелось дожить до коммунизма.

И грустно улыбнулась, сложив на животе такие же, как и у наших колхозниц, натруженные тяжелым крестьянским трудом руки…

Они еще долго не отпускали меня. Когда мы вышли из душной бытовки, наступила ночь. Молодые звонкие голоса провожали нас советской песней. В Берлин вернулись на рассвете. Дважды останавливались для заправки и в дорожных закусочных подбадривали себя крепким кофе. Водитель — пожилой человек — настолько устал, что с трудом вел машину, и, чтобы не заснуть, мы вместе во весь голос пели известные нам немецкие, русские и советские песни.

Собранные еще до нашего приезда в саксонскую деревню полевые цветы девичьи немецкие руки сформировали в красивый букет, который я с благодарностью приял и долго любовался им дома в Берлине, вспоминая трогательную встречу с симпатичными простыми людьми из далекой сельскохозяйственной немецкой бригады.

Эта неожиданная встреча произошла в Западном Берлине по случаю демонстрации в этом городе фильма Сергея Бондарчука «Война и мир». Организаторы показа устроили пышный прием в Europa-Center. Много гостей, шумно. Я с женой сидел за одним столиком вместе с пригласившим нас на это мероприятие руководителем отдела печати канцелярии западноберлинского сената Петером Херцем, моим давнишним знакомым. Одно место за нашим столиком пустовало. Оно принадлежало неожиданно заболевшей жене Херца. Беседуем. Обмениваемся впечатлениями о многочисленных знаменитостях из мира творческой интеллигенции и политической среды. В зале появляется Эрих Менде. Все столики заняты. Менде ищет свободное место, в руках у него тарелка с закуской. Оказалось, что Херц хорошо знаком с этим политиком. Он делает Менде приглашающий жест рукой. Радостный Менде опускается на стул рядом со мной. Херц нас знакомит. Присутствие советского дипломата не смутило Менде, у нас сразу же нашлись общие знакомые среди дипсостава совпосольства в Бонне. Менде почему-то внимательно посмотрел в мою тарелку и разочарованным голосом произнес:

— Мой любимый паштет уже разобрали. Я хотел им полакомиться.

Я тут же предложил политику взять с моей тарелки его любимое лакомство.

— Разве что половину, — радостно согласился бывший вице-канцлер и вилкой и ножом приступил к «изъятию» паштета.

В этот момент неожиданно возникший за спиной моей жены, вероятно давно ожидавший подходящего момента бородатый верзила буквально навалился на нее, в упор ослепив нас фотовспышкой, и тут же исчез. Даже не извинился. Херц узнал его. Им оказался фотокорреспондент из журнала «Шпигель».

— Представляю, как теперь «Шпигель» распишет меня с советским дипломатом, — мрачновато, как мне показалось, произнес Менде. Но тут же всю эту историю превратил в шутку. Мы долго беседовали, обсуждая различные, волновавшие всех нас в ту пору вопросы.

Составленная на следующий день запись беседы с Менде нашла положительную оценку у посла и соответствующий отклик в Третьем европейском отделе МИД.

Как мы все и предполагали, в очередном номере «Шпигеля» появилась наша фотография и короткая заметка. Фотографировавший нас сотрудник «Шпигеля», ожидая подходящего момента для фотофиксации, явно внимательно прислушивался к нашему разговору, чтобы затем его воспроизвести в статье. Кроме указания возрастов и служебного положения обоих собеседников, то есть меня и Менде, он изложил сетования бывшего вице-канцлера на то, что на гостевом столе остались лишь жалкие крохи от его любимых икры и салата из птицы, а паштета уже и в помине не было. Затем было пикантно расписано, как знаменитый политик брал с тарелки русского кусок паштета из дичи, в то время как жена дипломата что-то прошептала на ухо мужу.

Менде: Что это за секреты у вас от меня?

Советский дипломат: Жена заметила, что вы, господин Менде, в жизни выглядите намного импозантнее, чем на телеэкране.

Менде на это ответил принятой в немецком языке игрой слов: «Если я сейчас покраснею, то вы, безусловно, истолкуете это только в политическом плане».

Петер Херц позднее передал мне несколько фотографий, присланных ему из журнала «Шпигель».

Берлин, моя вторая командировка.

В поле зрения нашей Службы попал житель Западного Берлина, служебное положение которого представляло большой оперативный интерес. Это был пожилой человек, собиравшийся в скором времени уйти на пенсию. Независимо от этого получение Службой информации даже о его прошлой работе означало бы большой успех. Дело выглядело заманчивым еще и потому, что один из его близких друзей, которому он полностью доверял, волею случая в первые послевоенные годы длительное время имел дело с нашей Службой, был закреплен в работе с нами и являлся проверенным и надежным помощником. Потом «выработался», долго болел, и мы «законсервировали» его, работу с ним прекратили, договорившись о восстановлении связи в случае необходимости по паролю.

Разработка «Филина» была поручена мне. Мы восстановили связь с его другом, и он согласился принять участие в этом деле — оказать помощь нашей Службе. Разработка «Филина» проходила успешно и близилась к завершению.

Работавший в те годы начальником одного из основных подразделений Представительства КГБ при МГБ ГДР в Карлсхорсте Е.И. Шишкин [62]лично контролировал мою работу по этому делу. Помню, как Евгений Изотович при очередном обсуждении дела поддержал мое предложение «лично познакомиться» с «Филином», хотя Центр и не рекомендовал делать это. Объект нашего внимания являлся штаммгастом [63]одного кабачка, где вместе с друзьями играл в скат [64]. Иногда вся эта компания со своими женами проводила вечера за пивом или кофе. В общем, мне хотелось, и я считал это оперативно оправданным, получить личное впечатление о «Филине»…