Александр Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 3

Я, может быть, лучше, чем кто-нибудь другой в нашем посёлке понимаю историческую значимость научно-технической революции и её последствия.

Поэтому-то мне непреодолимо и хочется из этих четырёх стен от этого личного хозяйства на широкий простор к людям, к деятельности, пока есть ещё силы.

— Ты думаешь, свах, у меня нечего надеть? Есть, да куды я надену? К поросятам-то, али к козе, али по куриным плетенкам шастать снаряжусь? Ты только посмотри, што есть у меня, — так говорила моя новая сватья Дуся — мать жены недавно женившегося сына Сергея. Она вместе со своим мужем живёт в большом селе Невдольск Брянской области. Оба уже на пенсии. Я приехала сюда со снохой и сыном знакомиться с новой родней. Мы быстро с моей сватьей нашли общий язык. Обе мы труженицы, обе вместе со всеми перенесли все тяготы военных лет, обе многодетные матери, обоим пришлось воспитывать вместе с родными и неродных детей.

Нам есть о чём поговорить.

Сейчас она стоит у раскрытого сундука и одну за другой достаёт юбки, кофты, платки. Потом пошли расшитые полотенца, искусно вытканные узорчатые скатерти, простыни с кружевной оборкой по краю.

Сколько кропотливого труда было положено на изготовление всех этих вещей!

Сватья любовалась вместе со мной узорами и сожалела, что всё это добро ни к чему, всё оно никому сейчас не нужно.

— Ну, куды я это всё дену, куды? Кому это всё нужно? — повторяла она, с какой-то затаённой надеждой обращаясь ко мне, как будто я могу сказать ей, где можно найти применение этим творениям человеческих рук и материнства, чтобы не пошли они прахом.

— Зачем вам столько запасать надо было?

— Так ведь для детей старалась. А они вон выросли, и ничего этого им стало не надо. Разве, скажем, Нинка моя вот такую юбку наденет?

Она развернула широченную, длинную, собранную борами на поясе юбку, посмотрела на меня, ожидая ответа, и, свернув, снова положила в сундук, горестно качая головой:

— Так и пропадёт добро….

Я не нахожу слов для утешения, молчу, потому что наверняка знаю, что так оно и будет.

Давно ли ещё, оценивая невесту, судили о ней по приданому?

— Что наряду-то у неё, что добра-то всякого! На всю жизнь хватит, — говорили о девушке — невесте.

Изменились времена. Уже не материальное, а моральное наследство приобретает всё больший и больший вес, потому что становится ясным всё большему числу людей, что молодые люди, вступая в жизнь, будут жить безбедно и без родительского богатства, если они приучены трудиться; что главное наследие их от родителей не простыни и красивые платья да костюмы, не домашняя утварь, и даже не деньги, а их личные моральные и деловые качества, умение жить и работать в коллективе, считаться с интересами других людей и уважать их. Если есть это в молодых людях, вступающих в брак, значит, будут жить, нет — семьи хорошей не получится.

Изменился соответственно и долг родителей перед детьми. Не в накоплении для них приданого заключается он, а в том, чтобы привить им качества, которые помогли бы детям найти своё достойное место в жизни, уважение людей и почёт среди них. Если родители сумели это сделать, значит, они оставили своим детям самое богатое наследство.

«Свой своему поневоле друг», — гласит русская пословица старого времени.

Наверное, следуя ей, Н.Д. Жуков так усердно хлопочет, чтобы защитить мужа своей племянницы Бирука И.А. от исключения из партии и недопущения на руководящую работу.

А исключить его из партии и даже посадить на скамью подсудимых есть за что. Подумать только! Руководитель торгового объединения сам заставляет бухгалтера писать фиктивные наряды! Что остаётся делать подчинённым? Поневоле возникает мысль о возможности и безнаказанности всяких преступных махинаций.

Бухгалтер и три кассира на скамье подсудимых, а вот Бирук оказался только свидетелем, хотя сам толкал своих подчинённых на преступление. Больше того, он даже работает на более высокой должности.

Как трудно добиться справедливости, если тебя активно не поддерживает народ, а защита несправедливого слишком сильна, потому что исходит она со стороны начальства!

Родня…. Ох, сколько обвинений в мой адрес за то, что подняла голос против сестры своего мужа, написав критическую статью в «Победу»! А что мне было делать, если люди со слезами на глазах выходили из почтового отделения, где указанная сестра занимала пост начальника? Что мне было делать, если грубость её к клиентам перешла всякие границы? Молчать только потому, что она мне золовка? Нет, не признаю я такой родни. Никогда не подниму голос в защиту преступника только потому, что он — моя родня. Даже тогда, когда этим преступником станет рождённый и воспитанный мною человек.

Рождённый и воспитанный…. Страшно подумать, что кто-то из моих сыновей может оказаться на скамье подсудимых.

Нет! Не может быть этого! Это просто невозможно! Рождённый мною мог бы стать, но воспитанный мною — никогда! Всей своей жизнью я отстаивала активно свои убеждения, с моим молоком, с первых шагов жизни входили они в моих воспитанников, воспринимались ими, и не может быть, чтобы они исчезли в них, когда те вошли в самостоятельную жизнь. Мои сыновья родные мне не только по крови, но и по духу. Потому они и близки мне. Не потому я их считаю родными, что рождены мной, а потому, что носят в себе мои убеждения, мою мораль, пусть не всё, пусть что-то в них есть и от тех, кто окружал и окружает их, пусть что-то есть своё, но главная основа в них — родительская. Со своими сыновьями я всегда найду общий язык, как находила его со своими братьями. Каждый из нас был особым, неповторимым, но основа наших убеждений, нашего отношения к труду, к людям, нашего понятия о долге, чести, достоинстве была отца и матери. Пусть что-то в ней появилось своё, личное, что-то изменилось, перековалось в горниле жизни, но главное осталось, осталось потому и то, что больше соответствовало общему направлению развития человеческого общества, общим идеалом человечества.

Я не признаю родни по крови. Для меня существует только родня по духу. Родственник мне тот, кто разделяет в какой-то степени мои убеждения, мои взгляды на жизнь.

Нет, я совсем не хочу сказать, что они абсолютно верны и точны. Может быть, где-то ошибаюсь, где-то перегибаю, но в правильности основы их я убеждена вполне.

Если нет соответствия убеждений — даже самый близкий человек по родству станет мне чужим.

Почему я должна защищать человека, нарушившего наши общепринятые писанные и неписанные законы? Только потому, что он мне приходится каким-то родственником? Не согласна. Это понятие старого мира, уже устаревших отношений между людьми.