Александр Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 3

Вот я работала в школе, все знают, как. Я не просто добивалась прочных знаний по химии, а старалась вырастить химиков, и рада, что лучшие ученики нашей школы стали или становятся ими.

Воспитывала детей. Так, как требовала партия, с полным сознанием общественно долга, так, чтобы они были трудолюбивы, дисциплинированны и тянулись к знаниям. Они и выросли такими. Кто скажет, что это не так?

Всегда, всю жизнь вела общественную работу. Ведение её считала долгом коммуниста и бралась за неё, где можно было, не дожидаясь на то особых руководящих указаний. Для меня таким руководящим указанием был Устав нашей партии. Из тех общественных дел, которые поручались, не все выполняла одинаково хорошо. Лучше выполнялись те, которые были по моим склонностям, интересам, требовали знаний, понимания политики нашей партии и международной обстановки. Такой работой для меня являлась, прежде всего, пропагандистская работа. Она удавалась у меня, все говорят об этом, а мне действительно, как говорила Тамара Андряановна, доставляла огромную радость и удовлетворение.

Вышла на пенсию. В школе продолжать работу здоровье не позволило. Но без дела, без коллектива мне просто невозможно жить. Больше стала заниматься общественной работой. А это ведь тоже труд. Я и не чувствовала себя оторванной от жизни, от участия в общем труде. Пусть товарищи из Райкома ответят мне, что заставило их лишить меня возможности заниматься рабкоровской работой, вести пропагандистскую?

Здесь говорили, что у меня получались хорошие лекции о международном положении и что читать у нас в посёлке их стало некому. Это не так. Есть эти люди и могли бы читать, наверное, куда лучше меня. Но такая лекция требует большой подготовки, большой затраты времени, причём опять-таки безвозмездно. Далеко не у каждого есть желание делать это. Я просто не думала о каком-то вознаграждении. Мне важно только было, чтобы люди знали окружающую обстановку и разбирались в ней. Разве это не отвечало интересам партии? Почему Райком не захотел использовать меня в интересах общего дела? Вениамин Егорович говорит, что после семинара я прочла всего 9 лекций. Правильно. Но ими, подсчитайте! — охвачено свыше 300 человек в рабочих коллективах и в школе. Разве лучше было бы прочитать, скажем, 20 лекций и охватить всего 100–150 человек? Почему работа лектора измеряется только количеством прочитанных лекций, а не тем, где и как читаются эти лекции и сколько людей слушают их?

О рабкоровской работе. Разве плохо было, что я регулярно писала в «Победу» о делах и людях нашего посёлка? Почему создали невыносимые условия для продолжения рабкоровской работы?

О враче. Не я виновата, что врач Куклин стал увлекаться выпивками и злоупотреблять своим служебным положением. Может, кого-то это и устраивало, но большинство населения не устраивало. Своим письмом в Министерство Здравоохранения я только выразила протест большинства населения. Почему написала помимо парторганизации и партсовета?

Потому что требовалась компетентная медицинская проверка деятельности не только нашего врача, но и некоторых врачей Красногорской райбольницы и Ижевской поликлиники. Была твёрдо убеждена, что ни парторганизация, ни партсовет не захотели бы потребовать такую проверку. А проверить было необходимо. Потому и написала сразу в Министерство. За письмо там сказали большое спасибо. Нет сейчас постоянного врача. Требуйте. Почему не требуете? Я просила Министерство не оставлять посёлок без врача.

О статье. Вам, Ал. Иллар., статья не понравилась. О сестре, мол, мужа и плохо написала. А вот Рая Меньшикова передала мне за неё большое спасибо от всей смены завода, где она работает. Разве хуже, что не стало людей, выходящих со слезами или с краской возмущения на лице с почтового отделения, как это было при Людм. Никол.? Статья обсуждалась на их партсобрании и ни один там не сказал, что статья плоха или кому-то не нравится. Вы — единственный.

Снова это — «муки нигде не достанешь». Кто остался без муки к празднику? Да и почему люди должны идти кому-то кланяться, чтобы получить муки? А тот ещё покуражится: тому дам, а тому — нет. Не каждый способен кланяться и выпрашивать. Пусть люди получают нужное на законных основаниях. Для чего создавать условия для различных махинаций? Недавний судебный процесс по поводу крупного хищения в нашем рабкоопе очень хорошо показал, к чему ведут такие незаконные действия. Неужели вы, Ал. Иллар., не понимаете, что есть и ваша вина в том, что не помогли пресечь своевременно незаконные действия Бирука и его попустительство в отношении бухгалтера рабкоопа Пермяковой Н.Н.?

Я ещё раз подчёркиваю, что не добивалась для себя никаких материальных благ. Хотела только, чтобы была у меня возможность послужить делу нашей партии, продолжать вкладывать свой труд в общий труд, отдать свои знания, силы, опят, убеждённость людям. И если это заслуживает исключения из партии, что ж, исключайте.

В партию я пришла сама, по своим убеждениям, никто меня не уговаривал вступить туда. Верной этим убеждениям оставалась всю жизнь. И если эти убеждения не соответствуют званию коммуниста, если я чем-то опорочила это звание — исключайте.

Вот бы надо, что сказать мне! А я растерялась, не могла собраться с мыслями, ответить достойно, потому что видела, что приехали работники Райкома не объяснить свою позицию, занятую по отношению ко мне, не доказать правомерность своих действий, а только опорочить, очернить меня, вывернуться и оправдаться, выгородить себя. Они и делали это, искажая факты, не брезгуя ложью, отрекаясь от своих же слов, сказанных ими в своё время.

Да и времени для выступления мне достаточно не дали. Они просто не хотели меня слушать. А как старался этот недоучка и стяжатель Берестов, чтобы не дать мне говорить!

И никто не обрезал его.

Э-э-э-эх, не зря учителя не идут в нашу парторганизацию. Уже который год нет ни одного заявления.

Очень Райкомовских работников поддержали и Берестов, и Галимов, и Гребёнкин, и Дубовцев.

Их давно выводит из себя моё непримиримое отношение к пьянству, к их равнодушному отношению к судьбам людей, к их обывательской сущности.

Помогла и С.М. Берестова. Как ей не поддержать тех, от кого она получила и роскошный особняк, превышающий всякие нормы жилой площади, и директорский чин. Что ей сейчас какая-то Колотова А.Н., плевала она на прежних друзей! Что ей общие интересы партии и людей! Свои дороже.

По замечаниям и реакции на выступлении я сразу почувствовала недоброжелательное отношение к себе и приехавшего на собрание председателя партконтроля при Обкоме.

Им же неприятно, что человек дошёл до ЦК и там узнали о том, что они не смогли разобраться в деле, решить такого простого вопроса. Да и как не поддержать того, кого они сами же рекомендовали на пост первого секретаря Райкома! Чего доброго, ещё ЦК обвинит их в неправильном подборе кадров из-за какой-то Колотовой! Тут уж надо постараться защитить и Райком, и честь своего мундира. Как же он жал на то, что не работает общепоселковый товарищеский суд, председателем которого я числюсь! Нет дел? Ищи сама. Не знаю, как бы стал реагировать невропатолог Зорин, если бы я стала это делать. Уверена, психодиспансер мне был бы обеспечен, потому что ни один председатель товарищеского суда, во всяком случае, в нашем посёлке, этого не делает.