Александр Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 2

В Глазове садимся на поезд и едем дальше.

Очень запомнился рассказ Г.Ф. об Осип Осиповиче Зенкевиче, как называет его Г.Ф., лекаре села Васильевское.

…Ранним, морозным утром богатый крестьянин Исай со своим сыном Давидом поехал за сеном. Исай то и дело понукает лошадь, торопится. Зимний день короток, а надо успеть перевезти весь стог. Под полозьями жалобно взвизгивает выпавший за ночь снег. Исай ловко подвернул сани к ограде, окруживший стог.

— Отец, может разгородим огород? — спросил Давид.

— Давай так, некогда разгораживать. Я сейчас буду подавать со стога, а ты принимай.

Исай ловко вскарабкался на вершину стога, скинул в сторону верх, и огромные пласты один за другим стали ложиться в сани. Давид принимал их и аккуратно укладывал.

Поддев вилами огромный пласт сена, Исай вдруг почувствовал, что нога потеряла опору, и он заскользил вниз….

А-а-а! истошный звериный вой рассек утреннюю тишину. Исай повис на коле, угодившем в пах. Так и застыл Давид в санях с поднятыми вилами, не зная, что предпринять.

— Сни-и-май меня, Давид, — стонал Исай, изнемогая от страшной боли.

Давид кинулся к отцу.

— Гони скорее к Осип Осиповичу.

Осип Осипович внимательно осмотрел рану, туго перевязал её и направил Исая в Красногорское, к врачу Вейсу.

— Сделай сам что-нибудь, — просил Исай, с надеждой заглядывая в лицо, Осип Осиповичу, — далеко ведь до Красногорского-то. Век буду тебя помнить, вылечи.

— Не могу я, Исай, не врач я, и мне судом пригрозили, если буду заниматься операциями. Поезжай скорее в Красногорское, не задерживайся.

Снова погнал Давид коней. В санях постанывал Исай. Вейс осмотрел рану и, боясь ответственности, не желая брать на себя такую сложную операцию, отправил Исая в Глазов.

— Да не доехать мне до Глазова, господин доктор. Умру я по дороге, с тоской убеждал Исай. Вейс и сам понимал, что пострадавший умрет по дороге, но боязнь за свою репутацию толкала его на преступление.

— Пусть уж лучше в дороге умрет, чем у меня под ножом. По крайне мере никто не скажет, что я зарезал человека, — думал Вейс.

— Вези, Давид, домой, — тоскливо проговорил Исай, — пусть уж лучше дома умру, чем в дороге.

Давид бережно уложил в сани отца и тронул вожжами.

— Вези к Осип Осипычу, — приказал Исай сыну, когда сани выехали за ворота больницы.

И вот они оба, отец и сын, стоят на коленях и просят помочь им этого, почти самоучку, лекаря. Когда-то давно Зенкевичу пришлось поработать при хирурге одной из больниц. Природный ум, прилежание и какое-то внутреннее чутьё помогли ему стать знаменитым лекарем.

— Ну ладно. Помогу тебе. Возьмусь поставить тебя на ноги, — решительно проговорил, наконец, Осип Осипович. — Только обещай мне, что никогда, ни под каким видом не проговоришься никому, что это я тебе вылечил.

— Перед Святой иконой, детьми своими клянусь, что никто ничего не узнает, только возьмись лечить, — просил Исай.

И вылечил ведь человека Зенкевич. До глубокой старости потом жил Исай. Он сдержал своё слово, до самой смерти своей так никому и не сказав, кому он был обязан жизнью.

Вот и Челябинск.

Мы берём такси и едем на квартиру. Таксист плохо знает город и постоянно спрашивает прохожих, как проехать по указанному адресу.

— Ну, сколько вам? — спрашиваю я.

— Да на пол-литра надо.

— Вот хапуга, — думаю я. — На счётчике всего 1 руб. 65 коп.

— Как же на пол-литра, если на счётчике совсем другая сумма? Эту сумму я и уплачу.

— Но ведь я столько останавливался, спрашивал.

— Вот и хорошо. Лучше этот район знать будете.

И я плачу таксисту 1 руб. 65 коп. Ровно из копейки в копейку.

Водитель недовольно бросает на меня косой взгляд и трогается в обратный путь.

Я бережно веду Г.Ф. до квартиры и ловлю себя на том, что мне приятно вот так заботиться о нём. В воскресенье едем в кассы предварительной продажи билетов, а потом к Г.Ф.

Мария Ивановна и её муж Сергей Федорович никак не отпустили домой, не напоив чаем, хотя мы очень торопились на день рождение Клавиной сестры Любы. И тут за столом у меня с Сергеем Федоровичем вдруг неожиданно разгорается спор, хороший, здоровый спор.

Он много дал пищи для раздумий, и мне хочется написать о нём подробнее. Но уже скоро полночь. Вернётся со смены мой благоверный. Пора сегодня кончать.

Со здоровьем у меня все-таки неважно. Стоило вчера немного посидеть и сегодня с самого утра стрекочут на все лады в голове кузнечики. Голова болит, днем боль стихает, но меня неудержимо клонит ко сну. И ещё замечаю, что не стало у меня ясности мысли. Словно сознание задёрнулось какой-то темной, как глаза катарактой.

А давно ли ещё, лет пять тому назад могла безболезненно сидеть часов до 3–4 утра, сохраняя свежесть и ясность мысли всё время.

Живу надеждой, что снова вернётся работоспособность мозга.

Сегодня хотела рассказать тебе, дневник, о нашем споре с Сергеем Федоровичем в Челябинске и не удалось: позвали на партсобрание. Отчитывалась о работе общества «Знание».

Завтра продолжу рассказ о поездке в Челябинск. Сейчас ложусь спать. Надо соблюдать режим. А то опять в голове застрекочут кузнечики. Я даже представляю, как они это делают: быстро-быстро перебирают задними лапками. Если к дождю — звука не получается, к хорошей погоде — знакомое стрекотание. Получили письмо от Сергея. Он пишет всегда много и интересно о своих впечатлениях, не как Коля — одно — два слова и всё. Я рада, что Сергей охотнее делится своими мыслями с нами. В письме, между прочим, пишет:

«Мама, сейчас у тебя должно быть очень много времени и тебе можно в полную силу развернуть свои журналистские способности. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы представить тебя сидящей без дела. Наверное, уже подняла на ноги всех «Валамазких пенсионеров?»

Даже дети мои не могут представить меня сидящей без дела, в четырёх стенах. Нет, никогда не смогу я жить только семьей своей и хозяйством. Слишком это пусто и неинтересно для меня.

Начинаю немного свыкаться с «пенсионным» положением.

Говорят, что когда человек уходит на пенсию, он быстро начинает стареть, увядать.

Хочу доказать, что это не так. Хочу доказать, что человек и на пенсии может сохранить доброе здоровье и молодость духа на долгие годы.

Жить так, чтобы пела и радовалась душа, чтобы около тебя было радостно людям, чтобы в тебе находили они моральную опору, черпали душевную силу; жить так, чтобы замечать красоту трепещущего огненного листика осины, дрожание жемчужных капель дождя, весёлое чирикание воробьёв на дороге, жить так, чтобы вбирать в себя чудесный запах берёзовых листьев в роще, великую, жизненную силу могучей природы.

А ты, Анастасия Николаевна: «стоит ли дальше жить»!