Игорь Рабинер - Герои не нашего времени. Харламов, Тарасов, Яшин, Бесков в рассказах родных, друзей и учеников

Везде мы стояли в очередях, как все. Когда он уже перестал играть, поехали в «Лужники», встретили Симоняна. Почему-то пропусков на нас не было — так они, великие игроки, пошли в обычную кассу. Народ удивлялся, а кто и возмущался: надо же, Яшин и Симонян стоят за билетами!

За 20 лет Лев, может, две или три фуфайки сменил, когда у них рукава совсем уж, до дырок, протирались. Но брал точно такую же. Может, летом в шерсти жарко играть, зато не больно. Лев ведь еще обязательно под форму, которая была на всеобщем обозрении, надевал строченые ватные трусы. И сердился на вратарей, которые подобного не делали. Говорил: «Нельзя так играть! Бедра на ровном месте ушибить можно, синяки, кровоподтеки обеспечены, мышцы будут рваться. И упасть лишний раз будешь бояться. Здоровье беречь надо!» Еще его выводило из себя, что иных игроков не заставить было надеть щитки. Он их фраерами называл.

Майками тогда в Союзе никто не менялся: форму сдавать надо было. Помню, когда Лев провел прощальный матч в 71-м, из «Динамо» ему прислали распоряжение сдать всю форму и даже перчатки, которые он, рваные, сам зашивал! Мы смеялись, но он все сдал. Ни одной динамовской фуфайки не осталось. И так было каждый год: в конце сезона я форму перестирывала, чтобы в приличном виде сдать.

На память осталась только одна игровая майка, но не черная, а желтая. И с 13-м номером. Та самая, в которой он сыграл на ноль в Лондоне за сборную мира в игре, которую видела вся планета. Никто этот 13-й брать не хотел, а Лев сказал: «Ну ладно, дайте его. Мне-то какая разница?» И после удачной игры до конца жизни считал «чертову дюжину» счастливым для себя числом».

Рассказы о холодильнике по талону, который стоит дома у л у чшего вратаря мира всех времен уже без малого полвека; о форме, которую он обязан был сдавать, из-за чего дома сохранилась лишь одна игровая фуфайка, и та иностранная; обо всем том, еще более ужасном (поскольку не материальном, а человеческом), что вы узнаете ниже, — это ведь не только о яшинской судьбе.

Это о всей той нашей стране и ее людях, об отношении государства к ним.

Это о том, почему даже самые великие из них умирали, бог знает сколько не дожив до старости.

Это, наконец, — о сегодняшней странной ностальгии по Советскому Союзу, которую отчего-то испытывают многие из тех, кто тогда еще не жил.

По людям и человеческим отношениям тех времен (и то не всех — уж точно не в 30-е, например) ностальгировать можно и нужно.

Но не по системе, которая этих людей перемалывала и выплевывала, как только те становились ей не нужными. В том числе тех, кто приносил стране славу и не доставлял никаких проблем.

Перемолола и Яшина.

Даже лучшие вратари планеты далеко не всегда находятся в идеальной форме. И, может, тот чилийский чемпионат мира 1962 года Яшину лучше было провести на скамейке запасных. Но, кажется, сама судьба неотвратимо вела его к этому тяжелому испытанию, к проверке на прочность, после которой Черный Паук стал еще сильнее. Об этом я думал, сидя поздней осенью 1994 года в квартире Владимира Маслаченко у метро «Сокол» и слушая драматичный рассказ прославленного вратаря, а позже телекомментатора.

« Чемпионат мира 1962 года в наших газетах все эти годы преподносился как трагедия Льва Яшина. А другой главный неудачник Чили-62, о котором даже в зарубежных изданиях того времени писали не меньше, у нас обойден вниманием. Это я.

В 60-м; после Кубка Европы, был товарищеский матч в Австрии. С утра зарядка в Венском лесу, и Яшин мне вдруг говорит: «Володя, хочешь сыграть?» Я ответил: «Нет, я еще слишком молод, чтобы руководить такими звездами». К тому же я не хотел никаких подарков. Прошел год, я завоевал приз журнала «Огонек» (лучшему вратарю сезона в СССР. — Прим. И.Р.) , впервые обыграв Яшина. И тогда я понял, что готов. И мысленно сказал: «Иду на вы».

Перед чемпионатом мира все знали — Лева не в форме. Он болел, у него была травма, он почти не тренировался. Он сам признавал: на чемпионате мира должен играть Маслаченко. О том же говорили такие авторитетные в команде люди, как Игорь Нетто и Валентин Иванов. Жизнь мне дала удивительный шанс посражаться с самим Яшиным, и я чувствовал — на этот момент победа за мной. Как бы я сыграл на чемпионате мира — другой вопрос, гадание на кофейной гуще.

Но стопроцентного места в составе я все равно не имел. Играли поочередно с Яшиным. Ни мне, ни кому другому не было дано победить комплекс Яшина, которым были больны все наши тренеры и руководители. Они не могли себе представить, чтобы кто-то другой мог встать в ворота сборной.

И играли мы с Коста-Рикой товарищеский матч прямо накануне чемпионата. Стоял Яшин. В перерыве зашел в раздевалку и сказал: «Володька, бери перчатки. Я не в порядке, тебе играть на чемпионате». Но Гавриил Качалин настоял, чтобы Яшин доиграл матч до конца. На следующий день стоял уже я. И, когда в очередной раз бросился в ноги форварду, местный парень вместо того, чтобы ударить по мячу, что есть силы врезал мне ногой по лицу. Перелом верхней челюсти. Лучший хирург страны семь часов делал мне операцию. Накануне самого чемпионата я присоединился к команде уже чисто символически.

У Льва Ивановича был сумасшедшей силы характер. В памятном матче с колумбийцами, где мы вели 4:1 в середине второго тайма, а затем пропустили три мяча подряд, именно Яшин спас нас от поражения. На последней минуте он вытащил такой выстрел в левую «девятку», который был абсолютно неберущимся. Я в тот момент закричал так, что прямо на трибуне потерял сознание и упал на сидящих ниже зрителей.

Но на морально-волевых можно сыграть один, максимум два матча. И Яшин это прекрасно понимал и безумно переживал — как истый спортсмен и настоящий мужик. Я входил, несмотря на травму, в бюро делегации (был комсоргом) и был во все события вовлечен. Когда вышли в четвертьфинале на чилийцев, было бурное совещание, где Яшину, Нетто и мне удалось убедить Качалина поставить несколько свежих футболистов, не игравших с Уругваем. Мы вспоминали Швецию-58, тренер соглашался.

А потом была установка. Я боковым зрением заглянул в тренерский блокнот — и обомлел. Состав был прежним, уругвайским. Оказалось, после нашего совещания прибыли вышестоящие «наблюдатели». Которые все и решили.

Но матч с Чили мы все равно должны были выигрывать. Лев Иванович пропустил два нелепых, совершенно «неяшинских» гола. Сначала был штрафной, с левого угла, оставалось метров 18 до ворот. Никогда бы Яшин, будучи в форме, не занял так позицию, уйдя в дальний угол и поставив в стенку двух человек. Форвард Санчес сделал то, что сделал бы любой, обладающий резаным ударом.