Игорь Рабинер - Герои не нашего времени. Харламов, Тарасов, Яшин, Бесков в рассказах родных, друзей и учеников

Весть о нашем знакомстве разлетелась моментально. (Смеется.) Даже не ожидала, что Костя так популярен среди молодежи. О существовании футбола до того знала, пару раз даже на стадионе была — но ничего в нем не понимала. Когда Бесков вернулся и у нас начался очень красивый роман, мы зимой стали ходить на каток и на танцы. Иногда даже шла по улице одна и слышала, как люди шепчутся: «Вот это — девушка Бескова!»

За триумф в Англии всем игрокам «Динамо» вручили царский подарок — по отдельной квартире!

Валерия Николаевна вспоминает:

« Пробивать ничего не пришлось! После возвращения из Англии игроков «Динамо» готовы были носить на руках. Квартирного вопроса это касалось в первую очередь. В тот дом, где мы живем, въехали также Михаил Якушин и Леонид Соловьев. Вначале нас, правда, поселили в высотке на Котельнической набережной. Прожили там пару лет. Но оттуда было очень неудобно добираться на тренировки. Попросили переселить поближе к «Динамо», и нам пошли навстречу. Новоселье на Маяковской отпраздновали в 50-м году ».

Бесков помог освободиться из ГУЛАГа отцу Валерии Николаевны. Важная деталь для понимания его как личности — особенно с учетом тогдашних совсем не вегетарианских в политическом смысле времен.

« Папу забрали в 44-м, — рассказывала она. — Он был инженером на заводе, и, как выяснилось позже, его фамилия просто значилась в телефонной книжке одного арестованного директора школы, с которым и знаком-то он был постольку-поскольку. Вот все, кто был в книжке, и «загремели» по одному делу. Отец получил десять лет, был отправлен в лагеря под Жигули. Как-то мы с Костей вместе с семьями других футболистов «Динамо» попали в Сочи, в санаторий КГБ «Бочаров ручей», где сейчас дача президента Путина. И судьба сложилась так, что оказались за одним столом с начальником лагеря, где сидел мой папа!

Я попросила начальника о том, чтобы отцу хотя бы вставили зубы, потому что ему есть нечем. Нашу просьбу удовлетворили. А через некоторое время Костя совершил очень мужественный и рискованный поступок: пошел к заместителю Берии Абакумову. Сказал: «У меня дома большое горе. Жена плачет день и ночь, и я в такой обстановке чувствую себя плохо и не могу играть так, как умею. Прошу вас только узнать. Если ее папа в чем-то виноват, у меня не будет никаких вопросов. Но если это какая-то ошибка — помогите!» И дело пересмотрели! Нам, правда, ничего объяснять не стали, но в 49-м папа вышел на свободу. Ему было 50, и он счастливо прожил до 70. Так что Костя сохранил ему 20 лет жизни. А мне недавно вручили свидетельство о том, что я — жертва репрессий… »

Два лика Бескова здорово воплощаются в рассказе его дочери Любови Константиновны, жены, а теперь, увы, вдовы замечательного футболиста и тренера Владимира Федотова. В 2007 году, когда Владимир Григорьевич еще был жив, мы разговаривали с ней для книги «Как убивали «Спартак»-2», и по ходу беседы она заговорила об отце:

« В нашей семье честь всегда ставилась превыше всего. Даже материальных интересов, которыми руководствуются очень многие в футбольном мире. Но папа всегда был другим, как и Владимир Григорьевич, который очень многое у него перенял. Потому ему и в голову не пришло затрагивать финансовую тему, когда Леонид Федун назначил его главным тренером «Спартака»… После отставки руководители «Спартака» начали твердить, что у команды характера не было, что Григорьич — слишком мягкий. Это все такая чушь!

Вот о папе говорили, что он жесткий. И я помню, что сама, хоть и обожала папу (и счастлива, что у меня был такой отец), но боялась его панически. Когда поворачивался ключ в двери, у меня темнело в глазах, подкашивались коленки. Гром мог грянуть на ровном месте, если даже уронила на пол какую-то бумажку и нет ощущения абсолютной чистоты. Это полуобморочное состояние было и у игроков. И, к большому сожалению, многие главные матчи его команды проиграли именно потому, что папа слишком на них давил. У Володи же характер другой, и время сейчас иное ».

Поразительное по откровенности признание, из которого многое становится понятно.

В 2013 году исполнялось сто лет со дня рождения лучшего футбольного рефери нашей страны всех времен Николая Латышева, и я беседовал с 89-летним арбитром Марком Рафаловым — человеком, поработавшим с ним в одной судейской бригаде в последнем для Латышева матче в классе А. Разговор зашел, в частности, о знаменитом эпизоде, в котором Бескову пришлось бежать к трибуне за мячом, а Евгений Евтушенко годы спустя написал об этом стихотворение «Ошибка Бескова». Прокомментировав его так: «Это был один из лучших прорывов — из бестактности в ее исправление».

Как рассказ старого судьи, так и отрывок из произведения поэта — квинтэссенция характера Бескова, для которого, с одной стороны, непреложным было понятие чести, а с другой — его невозможно было в чем-то переубедить.

Рафалов говорил:

« Та ситуация произошла у меня на глазах. Это был угол поля стадиона «Динамо» между Северной и Западной трибунами. Бесков проходил к чужим воротам по месту правого инсайда, и Латышев зафиксировал какое-то нарушение — уже и не упомню, какое. Дал свисток — а игрок с досады пнул мяч в сторону Западной трибуны.

Мальчик, подававший мячи, бросился было в том направлении, но Латышев свистком его остановил. И сказал Бескову: «Костя, иди принеси». И Бесков, сам Бесков, под свист трибун пошел в легкоатлетический сектор, и лишь когда сам пришел с мячом назад, игра была возобновлена. Много лет спустя я разговаривал с Константином Ивановичем, и тот сказал: «Я пошел, но все равно Латышев в оценке эпизода был не прав». Но обиды на арбитра он не держал ».

А вот концовка стихотворения Евтушенко:

«Покаянье действием», как выразился поэт, — это у Бескова случалось. Он ведь и футболистов своих бывших, тех же Юрия Гаврилова и Вагиза Хидиятуллина, позже возвращал. Но покаянья словом — никогда. Вот несколько рассказов на эту тему.

Юрий Гаврилов:

« Был один момент в Кутаиси, когда мы обыграли местное «Торпедо» — 4:0. Там предлагали деньги, чтобы мы отдали игру. Появился человек с чемоданом, ко всем подходил. Это вышло наружу. Вот тогда Бесков был в таком состоянии, что не захотел поставить нас на игру.