Елена Вайцеховская - Фигурное катание. Стальные девочки [litres]

По сути, Липницкая стала для Тутберидзе ее счастливым билетом, пропуском в очень узкий мир элиты. В спорте вообще нередко случается подобное: ведь даже применительно к легендарной Татьяне Тарасовой можно сказать, что ее великая тренерская карьера была запущена вовсе не благодаря каким-то уникальным тренерским навыкам и умениям, а благодаря тому, что именно к ней, уже будучи олимпийскими чемпионами, пришли в 1974-м Ирина Роднина и Александр Зайцев. Обычно тренеры обижаются на подобные формулировки, но мне запомнился один из наших разговоров на эту тему с Алексеем Мишиным. В 2013-м тренер приехал в Москву на церемонию вручения ему награды «Персона года». Уже было известно, что к Играм в Сочи в большой спорт в очередной раз планирует вернуться его звездный ученик Евгений Плющенко, и я спросила наставника, помнит ли он, как Станислав Жук перестал работать с Родниной и Зайцевым, сказав, что, какого бы результата он ни добился, тренируя пару, заслуга все равно будет приписана не ему, а великой Родниной? И отдает ли сам Мишин себе отчет в том, что, продолжая работать с Плющенко, находится в том же самом положении: какого бы результата он ни достиг – для мира это будет прежде всего результат Плющенко, а не его тренера.

На мой вопрос Мишин тяжело вздохнул: «Леночка, я давно привык трезво воспринимать непреложную истину. Сколь бы гениальным ни был тренер, каких бы успехов ни добивался, его спортсмен всегда будет богаче и знаменитее…»

Похоже, что та же формулировка была актуальна в предолимпийском тандеме Липницкой и ее тренера: даже когда Юля выиграла в Будапеште свой первый взрослый чемпионат Европы, меня не покидало ощущение, что в треугольнике Юля – мама – Этери Тутберидзе последней отведена строго дозированная роль – человека, каждое действие которого в отношении Юли находится под неусыпным контролем родительницы. С моей точки зрения, это было категорически неправильно: тогда Этери казалась мне очень профессиональным специалистом, которому я сама доверила бы собственного ребенка без всяких колебаний. А профессионал в моем понимании не мог и не должен был работать, что называется, на коротком поводке.

Не исключаю, что история с Липницкой легла отдельным кирпичиком в фундамент тренерского честолюбия. Иногда мне даже казалось, что достаточно заметное послеолимпийское пренебрежение Юлей, вынудившее в итоге фигуристку уйти из группы, было своего рода местью тренера маме спортсменки за все пережитые унижения. Не в характере Тутберидзе было глотать подобное: она сама как-то сказала, что не умеет забывать обид. В том, что это на самом деле так, я имела возможность убедиться на собственном опыте.

Когда-то мой отец, выдающийся тренер по плаванию Сергей Вайцеховский, учил меня, совсем неопытную еще журналистку: «Никогда не обижайся на тренеров и спортсменов, что бы они ни говорили тебе в ходе соревнований. Потому что, в тот момент, когда люди проигрывают главный старт своей жизни, они чувствуют себя так, словно вся их жизнь разлетается в мелкие осколки. Требовать адекватности от тех, кто находится в этом состоянии – пустое дело. Проигравшим всегда нужно время, чтобы прийти в себя».

Конфликт, случившийся между мной и тренером на Олимпийских играх в Сочи, оказался классической иллюстрацией сказанного. Поводом стала неточность в одном из моих материалов – я описала ситуацию, касавшуюся участия Юлии Липницкой в командном турнире со слов тогдашнего министра спорта Виталия Мутко, с которым как раз в тот день у бригады «Спорт-Экспресса» было большое интервью обо всем, и о фигурном катании в частности. Как впоследствии выяснилось, министр был не совсем точен в формулировках, утверждая, что именно по просьбе Тутберидзе Юля катала обе программы в командном турнире. Возможно, что стрелки на тренера были переведены намеренно: ажиотаж вокруг командного турнира фигуристов в Сочи с заранее гарантированными олимпийскими медалями был крайне велик, в связи с чем каждый из заинтересованных лиц старался протолкнуть в состав своих подопечных, и, по дошедшей до меня информации, окончательное решение по составу, в котором остались по две спортивные и танцевальные пары, но всего одна одиночница, Мутко принял лично, после достаточно долгих обсуждений в узком тренерском кругу. Но разбираться, кто прав, а кто виноват, Этери, естественно, не стала. В довольно грубых выражениях она обвинила меня в том, что я намеренно исказила факты.

Впоследствии я часто думала: случись аналогичная ситуация не на Играх, а на каком-нибудь другом турнире, эта стычка не стоила бы выеденного яйца. Профессия журналиста конфликтна сама по себе в силу того, что подразумевает постоянное вторжение на чужое поле, да еще и с публичной оценкой происходящего. Соответственно, мелких обид в ходе работы случается множество, и самое рациональное – напрямую обсудить все, что произошло, и, если нужно, принести извинения.

В Сочи это оказалось невозможно, поскольку на пределе была не только Тутберидзе, чья ученица в тот день проиграла личный финал, но и я сама: до окончания Игр оставались считаные дни, и груз очень нервных и физически тяжелых двух недель с непрерывной работой на всех соревнованиях давал о себе знать.

Любопытно, что этот вовремя не погашенный конфликт ничуть не снизил моего интереса к Тутберидзе-тренеру. Как бывшая спортсменка, я скорее понимала ее. Даже как-то написала в одном из комментариев, что тем, кто смотрит на людей большого спорта со стороны, хорошо бы усвоить одну достаточно простую вещь, а именно: для тех, кто стремится стать лучшим, на определенном уровне первостепенной становится только цель. И люди либо готовы идти на компромиссы и жертвы, чтобы ее достичь, либо нет. Те, кто готов, идут не то чтобы по трупам, но по достаточно живым телам. Не всегда извиняясь, наступая на живое. А иногда вообще не замечая, что на кого-то наступают. Судить их за это, зная всю подноготную большого спорта и больших побед, я никогда не была готова.

В лице Тутберидзе спортивный мир не получил, если разобраться, ничего нового. Первопроходцем во всем, что касалось сложности, в гораздо большей степени был в свое время Станислав Жук. Вниманием к каждой, пусть даже самой крошечной составляющей успеха задолго до появления Этери в тренерской компании отличалась Тарасова. А та же Наталья Линичук в танцах на льду ничуть не уступала честолюбивой грузинке в стремлении положить весь мир к своим ногам. Заслуга Тутберидзе была, пожалуй, в том, что она собрала все воедино, и, надо признать, сделала это блестяще. Но далеко не все в ее работе представлялось однозначным.

Еще до Игр в Сочи Этери говорила мне: