Елена Вайцеховская - Фигурное катание. Стальные девочки [litres]

Все то время, что в Интернете полыхали страсти по поводу Загитовой, я задавалась вопросом: что мешает людям отнестись к решению Алины без эмоций? В конце концов, спортсменка действительно выиграла в спорте все, что только было можно, так почему ей действительно не уйти со спортивной арены и не зарабатывать деньги, сосредоточившись на коммерческих выступлениях в шоу и гастрольных турах?

Возможно, причина крылась в том, что официально озвученная история о самостоятельно принятом решении представлялась слишком неправдоподобной. Завоевав в Сайтаме единственный недостающий титул чемпионки мира, Алина сбросила со своих плеч колоссальный груз, после чего имела полное право сказать самой себе: «Я больше никому и ничего не должна» – и продолжать кататься. Хотела ли она этого? Было похоже, что да. После того как Алина очень вдохновенно и качественно исполнила короткую программу в финале Гран-при, еще не зная, что произвольный прокат завершится неудачей, трехкратный чемпион США Джонни Вейр сказал о фигуристке:

– Это было самое воодушевляющее выступление из тех, что мы уже видели в этом сезоне. Нечто действительно впечатляющее, до дрожи! Мы разговаривали с Алиной этим летом, и она спросила меня: «Джонни, как тебе удалось выступать так долго?» Я ответил, что нужно просто хорошо кататься, делать свою работу. Тогда же Загитова сказала мне: «У большинства из нас карьера короткая, но я планирую выступать долго. Буду себя вести максимально аккуратно, чтобы как можно дольше остаться в фигурном катании».

На фоне этих слов было как-то очень трудно уложить в голове столь кардинально изменившуюся реальность, заставившую олимпийскую чемпионку резко изменить решение и объявить об этом, с видимым трудом сдерживая слезы.

Или она стала просто не нужна собственным тренерам, и решение отказаться от участия в чемпионате России было навязано ей авторитарно?

На этот вопрос тоже нет однозначного ответа. Финансовые договоренности большинства топ-фигуристов с тренерами обычно подразумевают, что тренерскому штабу отходит до тридцати процентов призовых, заработанных на соревнованиях, до двадцати процентов – с гонораров за шоу и столько же – с любой рекламы. Вряд ли контракт Загитовой выглядел иначе. По слухам, он был гораздо более жестким и кабальным, а уж верить этому или нет – личное дело каждого. Если допустить, что это действительно так, то после своей победы на чемпионате мира в Сайтаме Алина должна была превратиться для всей школы «Хрустального» в ту самую курицу, что несет золотые яйца, и уж точно не следовало допускать, чтобы она повторила путь Липницкой и Медведевой и ушла к другому тренеру. В то же самое время фигуристка реально стала намного взрослее. Работать в прежнем режиме непрерывного прыжкового конвейера она уже не могла – это было очевидно. Но никакой альтернативы этому у Загитовой не имелось.

В каком-то смысле Алине было тяжелее, чем Медведевой после Игр в Пхенчхане. После того как Женя уехала в Канаду, ее техническим развитием занялись очень основательно. Заново учили скользить, правильно питаться, выстраивали тело, развивали спортсменку во всех направлениях. Было прекрасно видно, что фигуристку готовят к тому, чтобы она не просто продолжала кататься, но делала это на новом для себя техническом уровне. Алина не имела такой возможности по объективным причинам: надо было затыкать брешь в ожидании, когда до выхода на взрослый лед в группе Тутберидзе дорастут Алена Косторная, Александра Трусова и Анна Щербакова. Когда же это произошло, стало очевидно, что олимпийская чемпионка уткнулась в собственный потолок и будет проигрывать тем, кто тренируется в одной с ней группе, даже при идеальном исполнении собственных элементов.

Не понимать этого Загитова не могла: олимпийский чемпион – это не только титул, к которому не существует приставки «экс», но прежде всего устройство мозга. Ты можешь быть болен, травмирован или банально не готов, а сознание продолжает функционировать ровно тем самым образом, как на той Олимпиаде, где ты боролся за золото и выиграл его. Поэтому и поражение для таких людей зачастую сравнимо с концом всей жизни. Алина по-прежнему оставалась неимоверным бойцом, цеплялась за собственное выживание на льду, как никто другой, и не ее вина, что с каждым новым стартом цепляться становилось все сложнее, казалось, уже почти нечем – все осталось там, в олимпийском сезоне. Остальное было лишь инерцией.

Понятно, что все вышесказанное – лишь мои предположения, основанные на тех крохах информации, которые просачивались в Интернет. Но версия, что выросшая Алина перестала соответствовать высоким требованиям ее тренерского штаба, получила после финала Гран-при внезапное подтверждение, что называется, из первых рук – от Марины Хоффманн, родной сестры Этери Тутберидзе, отреагировавшей на фанатские страсти вокруг олимпийской чемпионки резким комментарием в инстаграме:

«Есть проблема в фигуристах, которые теряют мотивацию потому, что уже все заработали. Не надо копаться в дебрях психологии, списывать все на пубертат или проблемы с ТШ (тренерским штабом). Нет никаких проблем, кроме лени, нежелания и расслабона. Чтобы выигрывать, надо соблюдать режим и тренироваться. Это формула успеха, и ничего другого нет».

На самом деле проблема заключалась не в Загитовой и не в тренерском штабе. Все, кто упрекал Тутберидзе в том, что ее тренерские таланты заканчиваются ровно в тот момент, когда у спортсменок начинается пубертат, были по-своему правы. Однако, когда до взрослых выступлений в группе Этери добрались и начали одерживать одну победу за другой сразу три фигуристки – Косторная, Щербакова и Трусова, – стало очевидно, что вопрос, умеет ли тренер работать со взрослыми спортсменами, вообще потерял актуальность. Было даже как-то странно, что сама Тутберидзе продолжает столь болезненно реагировать на подобные темы вместо того, чтобы просто признать бесспорный факт: гениальная в плане добычи медалей система изначально не предусматривает возни с выросшими фигуристками – это просто никому не нужно.

Брайан Орсер, сказавший мне в свой первый совместный приезд с Медведевой в Новогорск, что с фигуристкой в ее прежней группе не работали как со взрослой, полагаю, имел в виду как раз то, что работа со взрослыми спортсменами требует иного отношения и иного времени. Алину никто не гнал из группы, она продолжала кататься, приходя на «Хрустальный», но, для того чтобы была возможность прогрессировать, с фигуристкой нужно было заниматься отдельно, в штучном режиме – том самом, который не предусматривала система «Хрустального». Стоило ли ради отдельно взятой спортсменки эту систему менять? Не думаю, что кто-то возьмется ответить на этот вопрос утвердительно. Когда есть результат, а на передовую непрерывно подносят все новые и новые снаряды, ценность одной боевой единицы становится просто ничтожной, даже если эта единица – олимпийская чемпионка и чемпионка мира. Это не упрек, а простая констатация фактического положения дел.