Всеволод Васнецов - Под звездным флагом Персея

Пока мы черпали воду, с моря надвинулся лед. Между снежными зарядами и клубами тумана немного разъяснело, и мы увидели, что полоса довольно сплоченного крупнобитого льда, примыкая к мысам Хаммерфест и Норденшельда, закрыла выход из бухты. Это встревожило капитана, но люди находились на берегу, а пресная вода была необходима для дальнейшего плавания. Пришлось рисковать и остаться на якоре. К ночи 7 сентября видимость улучшилась, и оказалось, что льды немного отошли от входных мысов. Капитан не стал медлить, прекратил водоналивную операцию и вызвал всех на судно. Мы подняли шлюпки в ростры, выбрали якорь и пошли из бухты в море. За сутки тяжелой работы мы приняли всего 10 тонн воды для котла.

Быть может, читатель подумает, что я слишком надолго задержал его внимание на таком прозаическом моменте, как обыкновенная пресная вода. Но, описывая этот случай на острове Свенскё, я хотел показать, насколько трудно бывает в Арктике найти пресную воду и пополнить ею корабельные запасы. А вода необходима, ибо без нее из тех далеких пустынных областей можно и не добраться до родных берегов.

В море мы продолжили работы по намеченной программе, начав разрез от острова Свенскё на северную оконечность острова Баренца, чтобы в дальнейшем выяснить, возможен ли заход в Стур-фьорд через пролив Хелис. Все время шли мы среди льдов, то более разреженных, то сплоченных до 5-6 баллов, которые особенно не препятствовали нашему продвижению к цели.

Но 8 сентября «Персей» неожиданно уперся в сплошные ровные ледяные поля. Остановили машину, решили осмотреться. Как всегда, с хорошим биноклем на шее я полез в наблюдательскую бочку, долго и внимательно разглядывал горизонт. И в северном, и в западном направлении, и даже на юг видны были только тяжелые ледяные поля, местами всторошенные. По нашему курсу на запад никаких признаков чистой воды или хотя бы разводьев. Подойти к проливу Хелис мы не смогли, как ни привлекала нас интересная разведка неизвестного пролива.

Воспользовавшись остановкой, сделали полную станцию и обратным курсом стали выбираться из льдов. Ничего не оставалось, как следовать в Стур-фьорд обычным путем, огибая с юга остров Эдж. Но и это было не так-то просто. Утром 8 сентября путь преградили огромные, маловсторошенные ледяные поля. Лавируя и протискиваясь между ними, мы пытались вылезти хотя бы к юго-востоку. Но безуспешно. Пришлось остановить машину и ждать, когда приливные течения и ветер улучшат ледовую обстановку.

Прекратились всякие звуки в корпусе и снастях, стук паровой рулевой машины, которую во льдах непрерывно крутят то право, то лево на борт. Только в машинном отделении монотонно поет на высокой ноте турбодинамо.

В душе разливается ощущение полного отдыха. Можно и на ходу корабля лежать и ничего не делать, но такого чувства не возникает. Для человека важно хотя бы временное избавление от всяческих звуков!

Во время вынужденной стоянки взяли станцию.

Предположения сбылись: ветер сменился, лед начало разводить. Воспользовавшись этим, мы двинулись к югу. Нам удавалось пробираться среди льдов сплоченностью 6-8 баллов, пока наконец мы не вышли к его кромке.

К концу дня сквозь поредевший туман проглянула вдалеке вершина острова Надежды (другое его название — Морская Лошадь).

С запада, с Северной Атлантики, катилась спокойная пологая зыбь. Ветер почти затих, и туман висел над самым морем. Выйдя из льдов на чистую воду, мы проложили курс на остров Надежды, он должен был находиться совсем близко. Но снова навалился проклятый туман, сократив видимость до каких-нибудь двух-трех кабельтовых. Плавно покачиваясь на зыби, «Персей» продвигается малым ходом. Лот-предупредитель Джемса давно уже выпущен за корму, но это мало успокаивает. На старой английской карте, корректированной данными до 1900 года, глубины вокруг острова почти отсутствуют, да и само его положение и очертания заведомо неправильны. Этот заброшенный остров редко посещают корабли, подход к нему опасен из-за мелководья и выступающих далеко в море кошек.

Ход сбавили до самого малого. На откидную площадку вышел лотовый матрос. Дали гудок, надеясь услышать эхо, но его поглотил туман. Не слышно также и шума прибоя.

Раз мы так близко оказались у острова Надежды, геологам очень хотелось его посетить, и, несмотря на трудный подход к нему, Месяцев решил высадиться. Мы не знали, посещал ли его какой-нибудь корабль.

Вдруг туман приподняло, показался берег, окаймленный белой полосой прибоя. Верхняя часть же острова оставалась в тумане, нависшем над горой. Из-за сильного прибоя высадка обещала быть малоприятной, но мы все же рискнули. «Персей» подполз к острову и отдал якорь примерно в полутора милях от берега.

Спустили вельбот, и береговая партия, всего несколько человек с опытным рулевым, направилась к суше. Зыбь, такая пологая в открытом море, по мере приближения к земле становилась круче. На пляж с грохотом опрокидывались уже совсем крутые гребни. Перед полосой прибоя гребцы задержали вельбот, табаня веслами. Надо было уловить благоприятный момент и прорваться между опрокидывающимися волнами.

Но вот мы, немного подмокшие, на пустынном берегу острова Надежды. Едва коснувшись ногами земли, мы мгновенно подхватили вельбот и оттащили его от воды.

Поднимаясь по разлогу маленького ручейка, в защищенном от ветров уголке мы увидели хороший домик норвежских промышленников. По северному обычаю, дверь его не была заперта, а просто заколочена поперек доскою. Мы вошли. В домике оказалось две комнаты. По всем признакам, в нем жили три человека. Покинули они свое жилье как-то внезапно, бросив часть имущества. На неубранном столе стояла посуда с остатками превратившейся в плесень еды. Койки находились в полном беспорядке. На наружных стенках домика остались тюленьи шкуры, растянутые для просушки. Они тоже позеленели. Обитатели покинули дом во всяком случае не в текущем году, но когда — сказать трудно. Может быть, год, может быть, три года назад. В чистом воздухе Арктики процесс гниения идет медленно, и остатки пищи, и сырые шкуры ничего не могли нам подсказать.

Случайно проведя рукой по маленькой полочке, укрепленной над столом, я нащупал какой-то предмет. Вытащил — смотрю, трубка, толстая, короткая, в форме рожочка, сильно прокуренная. Я снова сунул руку на полочку и достал коробочку норвежского табака, совершенно раскисшего и заплесневелого.

Трубочку я взял себе на память об острове. В последующие годы я неоднократно бывал вблизи острова, но тогда, пряча трубочку в карман, я не мог даже предположить, какое огромное событие в моей личной жизни произойдет вблизи этого необитаемого островка, затерянного в Баренцевом море, с приветливым названием Надежда. В моей душе оно сочетается с другим, не менее приветливым женским именем, которое… нет, это уже не имеет прямого отношения к нашему плаванию в водах Шпицбергена, а потому я умолчу.