Всеволод Васнецов - Под звездным флагом Персея

Дверь мы снова заколотили доской.

Геологи определили высоту острова в 260 метров; сложен он такими же осадочными породами, что и Шпицберген. К сожалению, туман помешал определить астрономический пункт.

Полосу прибоя преодолели благополучно, только еще больше вымокли. А очень неприятно, когда за ворот попадает холодная вода и струйками стекает по спине. Вода, зачерпнутая в сапоги, куда более привычное явление.

Не успели мы отвалить от берега, как опять все накрыл густой туман. В нем очень трудно ориентироваться, и мы чуть не прошли мимо «Персея». Когда услышали непрерывно отбиваемые склянки, судно было позади нашего траверза.

Выбрав якорь, направились в Стур-фьорд.

Обойдя подальше неисследованный район архипелага Тысячи Островов, где нас сильно потрепал порывистый девятибалльный шторм, мы вошли в Стур-фьорд с юга. Залив был чист от льда, лишь отдельные айсберги виднелись на его водной поверхности.

Нам предстояло установить заявочные столбы в двух местах по западному берегу Стур-фьорда, около небольших бухточек Китовой и Агард. Первоначально мы проскочили Китовую бухту, она неприметна с моря, и зашли в бухту Агард, где 11 сентября и отдали якорь. На берег высадились несколько человек с заранее изготовленным заявочным столбом. Съехали на берег и корреспондент с доктором.

Прошло совсем немного времени, и с судна заметили шлюпку с двумя гребцами, возвращающуюся обратно. Это были доктор и корреспондент. Запыхавшись от старательной гребли, они поднялись на палубу и сразу же прошли к начальнику. Меня заинтриговало их поведение — я решил, что это неспроста. Значит, на берегу случилось что-то интересное, а я торчу еще на судне. Надо разузнать, в чем дело. В неведении я пробыл не более минуты. На палубу вышел Иван Илларионович и сообщил, что они нашли на берегу скелет мамонта. Месяцев почему-то не выразил особого восторга по поводу столь замечательной находки, а приказал мне со Старостиным съездить и посмотреть. Мы, тоже не сразу осознав сенсационность этого научного открытия, прыгнули в шлюпку и погребли к берегу.

— Вот смотрите, — торжествующе показали нам Ахматов и Пильняк на полузамытые песком огромные кости скелета, торчавшие из земли у верхней границы прибоя, — чьи же это, как не мамонта?

Я глубокомысленно, но неопределенно хмыкнул, а Старостин промолчал.

Возвратившись на судно, мы прошли в каюту начальника.

— Нашли? — спросил он.

— Нашли! Как и следовало ожидать, это скелет кита.

— Я так и думал, да вот они уж очень настаивали, что мамонт, потому я послал вас посмотреть, — ответил Иван Илларионович.

Закончив работы в бухте Агард, мы разыскали бухточку Китовую и тоже установили заявочные столбы для англо-русской угольной компании «Грумант». Здесь мы нашли старый столб (правильнее его назвать кол), поставленный для России В. А. Русановым в 1912 году. Мы поставили новый, а старый взяли с собой. Насколько я помню, впоследствии его передали Арктическому институту для его музея.

Выполнив свои обязательства для компании «Грумант», мы вошли во вкус и на ничейной территории в бухте Мон поставили еще заявочный столб для Плавморнина с соответствующей надписью. Стоит ли он сейчас?

В кутах бухт Китовой и Мон сползали в море красивые глетчеры. Они-то и рождали айсберги, которые в большом числе встречались в Стур-фьорде. Термин «фиорд» для него мало подходит, настолько он широк. В нем мы сделали 7 полных станций и множество промеров глубин.

Плавать в Стур-фьорде было очень тяжело: навигационная карта неверна, заходы в бухты и сами бухты нанесены неправильно, их приходилось разыскивать, глубины в фиорде и особенно в бухтах неизвестны. Ко всему этому почти все время была плохая видимость из-за туманов и сильных снегопадов, ночи становились все темнее и темнее. С большой осторожностью выбирали мы якорные стоянки, следуя за шлюпкой, производящей промер. Зачастую, когда налетали сильные порывистые северо-восточные ветры, мы покидали только что найденную якорную стоянку и искали другую, более защищенную.

Сложная навигационная обстановка и неуверенность в карте всех очень измотала, особенно штурманов. С чувством облегчения мы покинули 14 сентября неприветливый Стур-фьорд, подальше обогнули мыс Южный и вышли к западному побережью Шпицбергена. В полдень впервые определились здесь по обсервации и к ночи легли курсом на Ис-фьорд, проложив его в 12 милях от берега.

Среди дня 15 сентября навалился вдруг густой туман по горизонту при абсолютно ясном небе над головой. Над туманом торчали отдельные остроконечные пики Шпицбергена. Освещенные солнцем, они ярко сверкали над пеленой плотного серого тумана. Красивое и совершенно необычайное зрелище!

Вечером «Персей» вошел в Ис-фьорд и к ночи отдал якорь в бухте Коль, против поселка угольщиков Грумантбюэн.

Ночью стих ветер, море в бухте стало спокойным, а на террасе крутого берега, высоко над нами, сверкали огни Грумантбюэна. И хотя это был совсем маленький поселок, после необитаемых островов, после неприветливого восточного берега Стур-фьорда казалось, что мы попали в иной мир. То, что рядом с нами были люди, создавало особое настроение.

Василий Владимирович Шулейкин с первого же дня на «Персее» почувствовал себя на своем месте как дома. У него установились самые лучшие отношения с экипажем. Благодаря разносторонним интересам и общительности он стал одним из самых приятных членов кают-компании. Когда закончились работы на меридиональном разрезе, мы вошли в лед и прекратилась многодневная отчаянная качка, Шулейкин — большой любитель музыки — организовал судовой оркестр. Хотя иные музыканты играли на незатейливых инструментах (штурманы И. И. Замяткин и Е. Е. Потапов на мандолинах, стармех А. И. Мусиков на гитаре, а Киносеменыч и сам Шулейкин на гребенках), они так сыгрались, что слушать их доставляло удовольствие.

И вот в тот вечер над тихими водами Ис-фьорда полилась музыка нашего оркестра. Необычайно велик был концертный зал, окруженный остроконечными снежными вершинами, далеко за Полярным кругом!

В 1924 году Грумантбюэн представлял собой ряд деревянных строений барачного типа, вытянутых в одну «улицу», с проложенными вдоль них дощатыми тротуарами Поселок занимал неширокий уступ на склоне горы, довольно круто спускающемся к морю. Тут же рядом находились штольни. Никаких шахт не было, угольные пласты, выходящие там прямо в обнажении склона, залегают почти горизонтально. Из штолен уголь доставляли в ручных вагонетках, высыпали на транспортер, который переносил его к обрыву склона и сбрасывал в круто спускающийся к морю желоб. Под желобом становилась баржа, ее загружали и отбуксировывали к стоящему на рейде пароходу. Выглядело все это довольно примитивно, но добывать здесь уголь было выгодно. Только при сильных северных ветрах баржа не могла держаться под желобом и всякие погрузочные операции прекращались.