Всеволод Васнецов - Под звездным флагом Персея

До революции русские рыбаки и промышленники распродавали в Вардё рыбу, шкуры морского зверя, жир и т. д. Такая торговля имела огромное значение для экономической жизни города. Об этом свидетельствует и то, что южная бухта, теперь заполненная норвежскими рыболовецкими судами, окруженная рыбными складами и рыбозаводами, называлась Русской гаванью. С незапамятных времен эта гавань окутывала крепким рыбьим запахом весь город, весь остров. Да что говорить о гавани! Когда норвежская хозяйка готовит деликатесное национальное блюдо лютфиск, запах из ее кухни может заполнить, нет, вернее, затопить, целый квартал.

Однако вернемся на «Персей» и 21 июля вместе с ним покинем наконец гостеприимный Вардё.

Выйдя в море, «Персей» лег прямым курсом на Стур-фьорд, так что этот разрез проходил немного восточнее прошлогоднего, от Нордкапа на мыс Южный.

Столообразный профиль острова Медвежьего мы различили только как темное пятно на мглистом горизонте, но все же смогли по нему определиться.

25 июля открылся мыс Южный и вскоре мы вошли в Стур-фьорд, чтобы, высадить береговую партию в местах прошлогодней установки заявочных столбов. Весь западный берег пролива оказался блокированным льдами, кромка которых простиралась почти от Южного мыса до середины восточного берега. Мы решили попробовать высадить геологов в бухте Агард. Когда я осматривал горизонт из бочки, мне показалось, что в том направлении лед более разрежен. Но это впечатление было ошибочным. Ближе к бухте встретился крупнобитый торосистый лед сплоченностью до 9 баллов. Преодолевая его, мы не приближались, а удалялись от берега к северо-востоку.

Видя, что пробиться в бухту Агард невозможно, Л. А. Зенкевич решил подойти к Китовой бухте, но и здесь лед оказался тяжелым и непреодолимым для «Персея». Целые сутки маневрировал и пробивался корабль во льдах Стур-фьорда, и безрезультатно. По-видимому, в июле еще рано заходить в этот фиорд, о чем говорил и Нансен в описании Шпицбергена.

На бездеятельное ожидание, когда улучшится ледовая обстановка, жаль было тратить время, и начальник, созвав ученый совет экспедиции, предложил детально обследовать Шпицбергенскую банку, совсем неизученный район, где, по ряду соображений, могли быть промысловые скопления рыбы. Предложение Л. А. Зенкевича было единодушно одобрено всем составом экспедиции.

На центральной части Шпицбергенской банки, между островами Медвежьим и Надежды, были выполнены работы на частой сетке станций, подобные съемке предыдущей экспедиции, произведенной на Кильдинской банке. К сожалению, при первом же опытном тралении потеряли оттертрал и лишились возможности получить материал для ихтиологической характеристики Шпицбергенской банки в июле. Пробовали подцепить оттертрал кошкой, различными галсами пересекали пункт, где он оборвался, но безрезультатно.

На Шпицбергенской банке пришлось ограничиться гидрологическими наблюдениями и сборами материалов по биологии и грунтам, что значительно сократило время нашего на ней пребывания. Поэтому двадцать девятого мы снова входили в Стур-фьорд, где за наше отсутствие ледовая обстановка несколько улучшилась, но все же оставалась малоблагоприятной.

Несмотря на западные ветры, дувшие в течение двух суток, лед все еще заполнял фиорд, его кромка проходила приблизительно по 77-й параллели. Утром мы вошли в довольно разреженный лед, по мере движения к северу сплотившийся до 6 баллов. К середине дня начался крупнобитый восьмибалльный торосистый лед, причем высота некоторых торосов достигала четырех метров. Среди морских льдов виднелись айсберги. Это было уже тяжелым препятствием для «Персея».

Как быть дальше? Снова выжидать, когда улучшится обстановка? Но гарантии, что это произойдет, нет никакой. А сколько ждать? Надо ведь учитывать, что кораблю скоро понадобятся уголь и пресная вода. Положение наше затруднительное, и Зенкевич снова созывает совет экспедиции. Перед советом я полез в бочку, но ничего утешительного оттуда не увидел — кругом были только тяжелые льды.

Капитан П. И. Бурков возражал против форсирования таких льдов: «Персей» — не ледокол и пробиваться дальше, значит, рисковать судном. Наши пассажиры из общества «Грумант» настаивали на том, чтобы высадиться именно теперь, иначе им придется осенью снаряжать из Ис-фьорда специальную экспедицию, а для этой цели у них нет никакого судна.

Как и Бурков, я, конечно, жалел наше детище «Персей», но мне тоже хотелось высадиться на берег Стур-фьорда.

На совещании поспорили, выслушали друг друга и решили снова пробиваться к берегу, в Китовую бухту, до которой оставалось миль 25. Трудными оказались эти мили, «Персей» и лавировал, и обходил поля, протискивался между льдинами и пробивал перемычки, сторонясь айсбергов, которые в иных случаях были выше мачт. Больше шести часов продолжалась борьба со льдами, но, на наше счастье, ближе к берегу лед оказался разреженным баллов до 5-6.

В бухте северо-западный угол был свободен от льда, и мы, осторожно продвигаясь туда с лотовым на откидной площадке, к ночи отдали якорь невдалеке от северного берега и огромного Уэльского ледника. Величественная ледяная стена протяженностью около 10 километров обрывалась в море. Здесь рождались айсберги, встречавшиеся нам в Стур-фьорде.

Наконец-то, преодолев столько препятствий, мы достигли желанного берега. Ледовая обстановка не позволяла нам мешкать, поэтому сейчас же, как только отдали якорь, спустили вельбот и на берег отправились люди, чтобы выбрать подходящее место для лагеря. Вблизи берег оказался глинистым и мокрым. В поисках более сухого участка кто-то увидел вдалеке нечто похожее на домик. Все направились туда и, перебравшись через ручей, действительно вышли к хорошо сохранившемуся просторному дощатому домику. На стене его по-английски было написано: «Карл Сеттер, август 1923 г. август 1924 г.». К двери был прибит заржавевший ключ. Домик явился для нас бесценной находкой, и я не могу себе представить, как бы мы устроились здесь без него. Дело в том, что это был первый случай, когда сотрудники Морского института должны были работать на берегу. Лагерного оборудования и снаряжения не было. Геологи имели две прекрасные, большие, двухстенные палатки с тентом и полом, спальные мешки, раскладушки и все прочее. Наш гидрометеорологический отряд (Казимир Олевинский и я) не обладал ничем, кроме собственной (Казимировой) двухместной палаточки из тонкой парусины, просвечивающей и продуваемой, да с судна мы взяли ведро, примус, сковородку, чайник и постельные принадлежности с матрацами.