Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 3. Письма 1827–1834 гг.

Александр. Москва, 31 июля 1830 года

Сюда приехал Алексей Петрович Ермолов. Великий князь велел сказать ему, что узнал, что он здесь, и сожалеет, что его не видит. Ермолов отвечал, что, едучи сюда, никак не думал найти его высочество в Москве, что не может засвидетельствовать ему свое почтение, не имея ничего, кроме фрака и сюртука. На это великий князь приказал Бибикову написать ему, что увидит его у себя с удовольствием и во фраке. Вчера Алексей Петрович был у его высочества, и теперь бог знает что ни говорят: что Ермолов в армии на место Дибича, и даже сюда на место Голицына.

Александр. Москва, 1 августа 1830 года

Сию минуту был у меня издатель «Телеграфа» Полевой, человек очень приятный и сведущий. «Весь город наполнен талантом Зонтаг, – говорит он, – я сказал об ней два слова токмо слегка в журнале моем; желал бы посвятить ей большую статью; не поможете ли мне в этом, ваше превосходительство?» К счастью, остались у меня брульоны [черновики] того, что я тебе посылал, я обещал Полевому дать переводы с оных. Только что он уехал, приехал Ланжерон, велел тебе много кланяться, называя тебя перлом создания Божия. Он строил куры Ольге. Долго мы политиковали с Ланжероном, и он боится, что будут проказы, междоусобная война во Франции. Чего хочется этому королю? Отложа уже другие все резоны, он показывает неблагодарность и презрение к памяти короля, который был, по-моему, французским Соломоном. Беда та, что пожар от Франции пойдет в другие государства: надобно будет вступиться всем державам, с тою разницей, что прежде унимали народ французский, а теперь надобно будет короля ввести в разум.

Александр. Москва, 4 августа 1830 года

Конечно, можно было предвидеть кутерьму в Париже. Вообрази, что здесь в субботу ввечеру уже говорили о возмущении в Париже. Еще до получения мною почты был у меня И.А.Нарышкин и сказывал, что король бежал и что корона предложена герцогу Орлеанскому, который отказал, прибавив, что может только согласиться быть регентом до совершеннолетия дюка Бордоского, и то с согласия короля Карла. Ответ умный, ежели правда. Беда! Ежели державы вмешаются опять в зарейнские дела, то вещь будет деликатная, ибо теперь вина на стороне не народа, а короля или правительства, по крайней мере. Первые известия будут очень любопытны. Сообщай мне, что узнаешь, а на мою осмотрительность положись. Я и теперь говорю: «Удивляюсь, что брат мне этого не пишет».

Великому князю приставляли пиявку сегодня к fonda-mento [заднепроходному отверстию]. Не знаю, есть ли большая нужда, но знаю, что Лодерова страсть – пачкать. Между тем вербуют народ на пикник, который будет в среду в Останкине и который удостоит своим присутствием великий князь. Есть уже 100 человек, с лишком по 25 рублей. Многие напрашиваются, коих не хотят. Башилов этим заведует, а дамами командует Мария Ивановна Корсакова. Я благодарил за приглашение и в этот день надеюсь быть на Троицкой дороге [то есть на дороге в Семердино] уже.

Александр. Москва, 6 августа 1830 года

Эту ночь ужасно я промучился зубами и всей левой стороною лица; не знал, что делать. Наташа положила мне камфары в ухо с корпией и велела сделать подушку также на камфаре, боль помалу утихла, и к утру я мог часа три поспать. Нечего делать, надобно будет послать за Жоли, и ежели велит – вырвать зуб. Я напрасно выехал вчера, да нельзя было дома остаться: только что я запечатал вчера почту к тебе, мой любезнейший друг, явился верхом лакей от великого князя звать меня к его высочеству обедать в два часа. Немного оставалось времени. Не знал, как ехать, послал верхом к Анненкову узнать: как быть на обеде? Отвечал Анненков, что его высочество просит меня быть во фраке. Я нашел там губернатора, который уехал скоро; остались трое: его высочество, Григорий Иванович Виламов ия. «Я бы тебе предложил, – сказал мне великий князь, – партию в бильярд, да я не смыслю ничего; а ты, я слышал, великий мастер».

Стали болтать о Франции. Его высочество рассказывал, что герцогиня Ангулемская была у ног короля, прося со слезами оставить те 6 ордонансов без исполнения, но король отверг, сказав: «Перед мной пример моего несчастного брата; Людовик XVI погиб оттого, что не имел довольно твердости!» Спрашивал, есть ли что-нибудь официальное. Я отвечал, что нет, а что в Петербурге много слухов разных, но что все они очень смутны.

После приехал еще князь Сергей Михайлович Голицын, нас семеро и обедало с Бибиковым и двумя адъютантами его высочества. За столом много смеялись. После обеда вышли мы на площадку к саду. Великий князь сел и нас посадил около себя. «Скажи мне, Булгаков, выучил ли тебя брат курить?» – «Я всегда курил, но брат приучил меня к сигарам». – «Бесподобно! Эй! Принеси нам сигар». Одну взял сам, другую дал Виламову, а третью – мне. Славные сигары. Я вспомнил тебя и Петербург. Одну выкурили, а там и по другой, и по третьей. Бедного князя Сергея Михайловича мы так закурили, что он отправился в сад погулять. «Надобно приучить его к курению, – сказал великий князь. – А почему бы и нет? Мой брат выучил князя Александра Голицына курить сигары, отчего бы и князю Сергею Голицыну не полюбить их? Вот государя, – прибавил великий князь, – я никак не мог выучить курить: возьмет сигару в рот, пойдут слюни, и прощай!»

Бог знает, о чем ни была речь, ибо мы просидели тут от двух часов до шести. Я, право, не знаю, чем мог я заслужить такие милости. За столом, видя, что не беру фруктов, его высочество велел отвезти гостинцы детям, персики и сливы, изъявляя сожаление, что не будут они на пикнике сегодня. Когда стал я откланиваться, жал руку, прибавя: «Доставь мне удовольствие, милый, как узнаешь что о Франции; сообщи мне; это лично для моего токмо любопытства и сведения, и я тебя о сем прошу». Я уже уходил, великий князь воротился. «Кстати: послезавтра еду я в Московский кадетский корпус; приходи ко мне к шести часам вечера, поедем вместе». Буду стараться заслуживать милости сии. Его высочество жаловался очень на геморроиды, пиявки сделали пользу, но небольшую; прикладывал великий князь руку мою к своему затылку, – так и горит, как печь, – а отпустив нас, садился в коляску – ехать смотреть два егерских полка. Не дает себе покою. 1 сентября будет в Петербурге. Спрашивал про Полетику.

Александр. Москва, 7 августа 1830 года

Сию минуту были у меня Анненков и Долгоруков [князь Илья Андреевич, любимец великого князя Михаила Павловича]. Последний еще здесь и теперь рассказывает про вчерашний пикник. Великий князь был невесел, уехал в 11 часов, однако же танцевал несколько польских. Было довольно весело, только ужин скверный; нельзя было добиться пить, а в жар такой стакан холодной воды лучше фейерверка, стоившего 600 рублей. Множество было простого народа, пришедшего нарочно из Москвы погулять в саду и посмотреть на иллюминацию.