Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 2. Письма 1821–1826 гг.

Константин. С.-Петербург, 16 ноября 1823 года

Закревский навез нам всем гостинцы, даже и детей не забыл. Они все его не забыли и очень ему обрадовались. Он теперь начал заниматься финляндскими делами, вникать в них, собирать о них сведения, и кажется мне, что все пойдет хорошо. Он чувствует всю важность своего места и, несмотря на то, что языков не знает, не ударит лицом в грязь. Я уверен, что его там полюбят.

Александр. Москва, 16 ноября 1823 года

Граф Аракчеев уехал вчера. Себо [то есть почт-директор Рушковский] все был на иголках, покуда тот был здесь. По поводу какой-то бумаги, присланной в Сенат по поселениям и подписанной не самим графом Алексеем Андреевичем, а, кажется, правителем канцелярии или начальником штаба, вышла каша в Сенате: иные решили исполнить по бумаге, другие – списаться чрез обер-прокурора с министром юстиции и потребовать наставления, а третьи (то есть Арсеньев, Мертваго и заика Волконский) – бумагу возвратить, откуда прислана. Тесть мой попал во второй разряд, и этот, кажется, всех осторожнее поступил.

Александр. Москва, 19 ноября 1823 года

У князя Дмитрия Владимировича вечера по четвергам и балы по воскресеньям; думали, что вчера не будет приема, оттого что Апраксин очень занемог горячкою. Катерины Владимировны не было, однако же вечером больному сделалось немного лучше. Его уложил Юсупов, который давал обед в каком-то трактире. Апраксин занемог желудком; почувствовав себя получше, он поехал смотреть танцовщика парижского в «Амуре и Психее», да и простудился в театре. Вчера до обеда был без чувств и никого не принимал.

Все превозносят принцессу Шарлотту. Графиня Строганова очень хороший судья, и ее мнение еще более заставляет меня верить общему гласу. Я князю Дмитрию Владимировичу сказывал о бале. «У меня нет известий, – сказал он, – но обыкновенно 17 января и 11 ноября никогда не обходятся без балов у моей матушки».

Озеров уверяет, что Галахов не будет на место Энгельгардта [112] Егора Антоновича, который был директором Царскосельского лицея, состоявшего тогда под началом великого князя Константина Павловича. , от коего читал он мне письмо. Он очень дурного мнения о Галахове; кроме того, он убежден, что великий князь его не захочет, поскольку он (между нами) уже отказал князю Александру Оболенскому, коего представляли на сие место. Озеров очень просил меня дать ему знать тотчас, кого назначат. Иван Васильевич Тутолмин, бывший здесь, сказал ему: «Я не могу вам сказать, но знаю от императрицы, что туда назначается предостойный человек». Петр Иванович исчислил мне все выгоды этого места; ежели бы я знал все это прежде, может быть, решился бы я домогаться оного. Озеров говорит, что он бы тотчас сенаторство свое променял на место это. Энгельгардт много и сам виноват, уж чересчур зазнался, а место не так трудно, как думают.

Ох уж мне это 23 ноября! Что с ним делать? Я было думал этот день пробыть у Фавста: он дает всем своим чиновникам обед, ибо в этот день государь изволил подписать указ о назначении его на место Соймонова; вместо того жена вымучила у меня обещание обедать у нее дома с княгиней Куракиной, Петром Петровичем Нарышкиным и прочими родными и друзьями, а ввечеру у тестя пируют мои именины. Вот как был Сашка Волков здесь, так я, бывало, заберусь к нему на целый день, – так кто хотел, мог там меня отыскивать. Как я ни обманываю и ни уверяю, что я именинник 25 мая и 26 августа, не верят плуты. Ну, так и быть, полно ворчать, а следующий день тяжел! Пропасть Катерин, надобно посылать, а к иным и самому ехать поздравлять.

Оставим все это и обратимся к твоему письму № 104, любезнейший друг. Спасибо этому милому, доброму Воронцову за старания его о старике Варламе. Я всегда говорил и повторял им самим, что они должны на тебя молиться. С Марицею были у меня ссоры раза три за то, что ей доказывал, что она родилась в сорочке. Блаженны те, которые не ропщут и переносят спокойно несчастия, но жалки и несчастливы те, которые не чувствуют своего благополучия, не наслаждаются им и не признательны к виновникам оного.

Очень я рад, что Закревский благополучно прибыл к вам, хотя и днем позже против маршрута. То-то ему будет неприятно отправляться в свою Финляндию. Меншиков ушел с меньшей славою, но при лучшем положении дел своих, чем наш друг. Обнимаю милого Арсения; а здесь опять заговорили, что ему дадут четыре губернии в России, как Хованскому, а о контролерстве замолчали.

Константин. С.-Петербург, 23 ноября 1823 года

Третьего дня собрались мы во дворец, где ждали приезда принцессы Шарлотты. Мы только видели, как прошла она в церковь и обратно, следовательно, одну только минуту; но и сего довольно было, чтобы заметить, сколько она собою хороша, ловка и приятна. Представлений не было. Во дворце видел я между прочими твоего неаполитанского приятеля Оппермана, который много про тебя спрашивал и очень сожалел, что тебя здесь не видел. Он чрезвычайно хвалил сына Похвиснева; сказывал, что он переведен (или переводится) в первый класс, что на экзамене был между лучшими, второй или третий, и что получил в отличие темляк офицерский, и что хотя сие не дает еще чина офицерского, но почитается у них большим отличием. Скажи об этом Николаю Ивановичу и поздравь его с таким достойным сыном.

Бутурлин [113] Дмитрий Петрович, автор «Истории Смутного времени». Он был русским военным агентом во время похода герцога Ангулемского в Испанию для подавления произошедшей там революции. приехал вчера. Герцог Ангулемский дал ему крест Св. Людвига, а король – командирский крест Легиона. Вчера утром прибыл также сюда принц Оранский. Закревский не забыл твоих именин, явился с поздравлением. Этот ничего не забывает, что до его друзей касается. Он был у государя и очень обласкан. Савари запрещен вход в Тюильрийский замок.

Александр. Москва, 23 ноября 1823 года

Третьего дня был я на славном концерте у Виельгорского, все аматеры, и очень шло хорошо. Насмешила нас маленькая дочка хозяина; она сложила прелестную эпиграмму, сама того и не подозревая. Кажется, малютке нет и четырех лет. До начала финала «Двух дней» лезли из кожи вон. Один говорил: «Музыкант сюда», – другой: «Мария Аполлоновна, садитесь здесь», – третий: «Виолончель, сядь там, а ты, музыкант, – здесь садись». Только вдруг малютка, слыша всё слова «музыкант» да «садись», и говорит из басни Крылова:

А вы, как ни садитесь,

Все в музыканты не годитесь!

Видно, вспомнила урок свой. Только все так и захохотали, даже важный г-н Дмитриев.

Чумага сказывал, что вчера умер в Таганке купец Алексеев; его полагали очень богатым, но не ожидали, что по кончине найдут у него на 20 миллионов имения, из коих 12 – наличными деньгами.