Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 2. Письма 1821–1826 гг.

Слышал я о двух свадьбах: княжны Голицыной (последняя из дочерей княгини Голицыной) с Мещерским – кажется, с сыном князя Ивана, и Комбурлейши, богатой, прекрасной девицы, с испанским героем Бутурлиным.

Я писал в Белоруссию, чтобы тебе опять отправили провизию разную, как прошлого года. Скажи это Климу; все-таки годится; только не давай мужикам более 10 рублей на брата и отправь их тотчас обратно. Здесь много говорят о шалостях мужиков разных помещиков. Мне кажется, что князь Дмитрий Владимирович дурно берется; тут надобно согласить несоразмерные оброки, требуемые некоторыми помещиками, с неповиновением мужиков. Не надобно давать угнетать крестьян, но опасно также взять явно сторону сих последних. Привезли сюда и заперли в замок главных зачинщиков в имении Трубецкого. Князь поехал в замок, взял с собою Шульгина и маленького Трубецкого*, женатого на Вареньке Пушкиной. Он говорил им речь увещательную, что нехорошо, что они не слушаются, что, конечно, коммерции нет, что трудно мужику добыть 100 рублей для платежа оброку и проч., но что он велит их наказать за неповиновение. Тут же обернулся к Трубецкому и сказал ему, что отец его должен довольствоваться пятьюдесятью рублями оброка, что он, князь, сам более того не берет. Ты согласишься, что после этого все мужики, дающие более 50 рублей оброка, откажутся от платежа рубля выше 50 рублей. Я-то худой пример, и мне кажется, дело не так следовало поворотить. По форме хозяин должен быть прав, по крайней мере в сию минуту, а затем уж можно и уменьшить оброки крестьян. Плохо, что об этом много говорят. Я удивлен, что князь не придает особого значения сим беспорядкам. Он говорил вначале шутя: «Мы пошлем туда Ровинского, который любит жестикулировать, играть оратора и потом смеяться!» Сколько пожаров начинается оттого, что не обращали внимания на искры.

Константин. С.-Петербург, 7 декабря 1823 года

Вчера Семеновский полк произведен в старую гвардию. Голицына, сестра Полторацкой, выходит замуж за князя Мещерского, племянника тверского губернатора Всеволожского. Бал вчерашний начался в семь часов, а кончился в половине девятого. Танцевали одни польские. Государь поклонился мне очень милостиво. Только и видел я его, когда в польских проходил мимо нас. Много было народу, дамы одеты прекрасно. Нагляделся я на новую нашу великую княжну и нахожу, что она прекрасна, а особливо очень приятна, ловка. Всех пленяет, кто ни имеет счастие с ней говорить. Все от нее в восхищении. Сегодня поздравление. Ожидаю Лонгинова, чтоб вместе ехать. Может быть, и вероятно, будет также представление великой княжне.

Александр. Москва, 10 декабря 1823 года

Я сам, брат, говорил Закревскому, что он сладит с новой своею должностью. Бог не дал ему гения, большой учености и пылкого ума; но зато имеет он качества, все это заменяющие: терпение, трудолюбие, бескорыстие, ласковый нрав, рассудок здравый, любовь к порядку и проч. Я тоже надеюсь, что все пойдет хорошо, и, будь я холостой, я бы поехал с охотою помогать ему в трудах его. Ему делает честь, что он воспользовался милостями государя, чтобы сделать добро своим сотрудникам прежним. Поздравь от меня Шатилова и Ноинского. Когда узнают о новом сенаторе здесь, будут, верно, Закревского бранить. Хороший делает он подарок краснокафтанному обществу [117] Говорится о том, что Закревский выхлопотал сенаторство тестю своему, графу Ф.А.Толстому. . Никто этого здесь и не подозревает, и я, конечно же, и слова не скажу, прежде чем это не станет всем известно. Благодарю тебя за печатные церемониалы, их даже и князь Дмитрий Владимирович не имеет еще. Странно, что тут нигде не упомянуто о будущем ее имени. Иные именуют ее Еленою, а другие жалуют в Екатерины.

Недаром Рибопьер так в нос говорил. Я очень рад, что операция хорошо совершилась: не без боли, я чаю, ибо нос – часть тела весьма нужная.

Нового, кажется, ничего у нас, кроме большой суматохи в доме князя Дмитрия Владимировича, которой я еще верить не смею, но вещь возможная, соображая многие обстоятельства. Не верю уже по источнику: сказывал тесть мой; уверяет, что княгиня Татьяна Васильевна оставляет мужа и отправляется жить к отцу [Василию Александровичу Пашкову, обер-егермейстеру] в Петербург, взяв с собою дочь и оставляя сыновей у отца. Он три дня, как уехал в подмосковную. Вчера Шафонский о сем не знал, но сказывал мне, что нашел в доме большую тревогу, что князь вдруг скрылся в подмосковную, что он, не найдя его в кабинете, спросил у швейцара: не у княгини ли князь Дмитрий Владимирович, а тот ему отвечал: «И, ваше высокородие, как будто вам неизвестно! Какая княгиня? Она в постели, а князь уехал в Рождественское». Что-нибудь да должно быть. Мне кажется невероятным, чтобы княгиня дошла до такого разрыва, не исчерпав прежде всех средств для сближения.

Надобно признать, что поведение князя и как градоначальника, и как мужа и отца семейства довольно странно и необдуманно. Он проводит жизнь в театрах и на репетициях. У него вечера по воскресеньям и четвергам, а он там появляется только по выходу со спектакля, то есть после полуночи. На бенефисе актрисы Ветроцинской сделался он разносчиком ее билетов, вплоть до того, что послал их в Думу с приказанием распределить между купцами, кои все тотчас были обложены, сообразно со средствами всякого. Это никак не вяжется с высокими чувствами, кои я знаю в князе, и, к несчастью, это правда. Его администрация слаба и посредственна, он с каждым днем все более лишается уважения, окружает себя бездельниками; наиважнейшие дела ведет с невообразимой беззаботностью, например, все эти бунты, которые могут принять очень опасный характер. Говорят, что он крайне расстроил дела свои итальянскою оперой и танцовщиками, коих выписал. Словом, ему приписывают множество вин, кои могут быть необоснованны, кои меня не касаются, но должны трогать очень за живое жену его. Время покажет, все ли это правда; желаю, чтобы было иначе. Ну что делать мальчикам двадцати лет, когда эдакий матадор забывает звание свое, лета и чин!

Константин. С.-Петербург, 11 декабря 1823 года

Государь был на похоронах у Шувалова. Мне не удалось быть. Он к церкви адмиральской приехал верхом, народу была толпа. Слезая с лошади, задел как-то шпорою мальчика-сироту, живущего у нашего почтового чиновника, приласкал его, спросил, не ушиб ли, приказал отвести его во дворец, осмотреть доктору и подарил 500 рублей. Мальчик на другой день в той же церкви отпел молебен за здравие нашего ангельского государя.

Александр. Москва, 13 декабря 1823 года

Итак, сенаторство Толстого справедливо. Говорили о двух странных сенаторствах: графа Каменского и Шульгина (с чего взяли?); но этого никак никто не ожидал, и вчера на большом обеде у князя Дмитрия Владимировича только об этом и говорили, и все одинаково, что назначение это доказывает, сколь велики милости государя к Закревскому. Что бы ни было, просмотри службу графа Федора Андреевича, и окажется, что он из гвардии офицеров попал в сенаторы, не служа, может быть, 30 лет своей жизни. Сержант, капитан-бригадир и сенатор! Милостивый взгляд на тебя государя на балу столь же мне приятен, как Толстому красный кафтан. Здесь уже говорят, что Закревский выпросил тестю своему бессрочный отпуск.