Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Что до вчерашнего дня, то я предпочту переписать тебе письмо, кое Меттерних написал маршалу Бельгарду в Вену. В нем содержится не много подробностей, но оно даст тебе понятие об одержанной победе, которая подготовила победоносное взятие Лейпцига.

Рота (в 1½ милях от Дрездена), 7 октября 1813 года

Я спешу, г-н маршал, возвестить вашему превосходительству, что в дни 4/16 и 6/18 союзнические армии одержали полную победу над неприятелем. Результаты этого последнего дня собраны, и маршал князь Шварценберг в 24 часа отправит курьера к вашему превосходительству, дабы вы совершили торжественное вступление в Вену.

Трофеи двух дней можно оценить более чем в 90 пушек. Объединенные армии князя Шварценберга, Блюхера и кронпринца шведского сражались на одном поле брани и вытеснили неприятеля со всех его позиций, оттеснив его к северу от Лейпцига.

Два полка вюртембергской кавалерии под командованием генерала Нормана, саксонский кавалерийский полк и 7 батальонов с двумя батареями под командованием генерала Рюсселя перешли на нашу сторону во время сражения. Неприятель отступает в величайшем беспорядке на Вейсенфельс и Мекленбург. Его добивают и преследуют. Последствия сей победы трудно переоценить. Союзники сражались с равным жаром. Оба императора и король Пруссии не покидали поля битвы.

10 часов утра

Рапорт князя Шварценберга с поля сражения, который только что пришел, не оставляет сомнений в полном отступлении неприятеля. Его живо преследуют. Последние деревни, которые он занимал перед Лейпцигом, взяты. Он удерживает еще только один пункт. Клейнау захватил у него этим утром в преследовании 3 пушки и 30 ящиков боеприпасов. Князь Шварценберг сообщает, что повсюду находят брошенную неприятелем артиллерию.

Баварский курьер сообщает нам, что генерал Вреде будет в Вюрцбурге 24-го числа сего месяца. После мы вступили в Лейпциг. Посуди, сколько еще трофеев мы захватили. Я падаю от усталости, вот уже четверо суток мы проводим весь день верхом. Обнимаю Наташу и детей и всех вас от всего сердца. Сделайте прекрасную иллюминацию. Дасколо может отличиться и сказать в общих чертах то, что Европа скажет на всех языках: император Александр – спаситель Европы. Прощай, милый друг. Бог с вами!

Константин. Веймар, 13 октября 1813 года

Милый мой друг. Ты уже видишь результаты наших великих побед. Мы с сегодняшнего дня уже в резиденции нашей великой княгини, которая сама еще в Праге, но не замедлит воротиться сюда. Неприятель упорно преследуется. Лейпцигские сражения и их последствия уже обошлись ему более чем в 300 пушек и 37 тысяч пленных. Понятовский в самом деле утонул; Лористон, Ренье, полтора десятка генералов взяты в плен и проч.

Все спят. Что до меня, хотя я и устал после возвращения сюда верхом из Лейпцига и этим утром из Иены, но откладываю отдых, чтобы написать тебе, мой милый друг. Ты найдешь при сем отрывок из письма, кое получил я только что от Иосифа Фонтона. Прочти его со вниманием и хорошенько разъясни его папа. Не следует забывать, что то, что мне поверяет Фонтон, не должно стать никому известно, но надобно теперь взяться за дело таким образом, как он о том говорит, и не продолжать. Прежде всего, надобно иметь надежного человека в Бухаресте, но еще лучше, кажется, было бы просить старика Фонтона взяться за переговоры с агентом принца Караджии. Надобно назначить разумную цену и особливо держать все в секрете и действовать с осторожностью, как того требует столь важное дело. Во всем следует придерживаться того, что советует Фонтон. Более я уже ничего не могу сказать. Папа самому надлежит принять решение, какое он сочтет наиболее подходящим, переговариваться в Бухаресте или же в Константинополе; что до меня, то признаюсь тебе, что более доверяю осведомленности Фонтона и усердию его нам услужить, нежели любым лицам из Бухареста, где тот, кого выберет папа, будет окружен шпионами. Главное же, милый мой друг, пусть, ради Бога, поторопятся и, отсылая письмо Фонтону, найдут надежную оказию. Стоило бы труда и отправить кого-нибудь в Бухарест, откуда Кирико поручили бы отправить далее своего янычара.

После того, что я тебе обо всем этом сказал, бесполезно и говорить, что все происходит в подтверждение того, что я всегда твердил о необходимости для папа оставаться в Москве и отказаться от поездки на место. Надеюсь, он это и делает. Он может убедиться, что я ничего не оставляю в небрежении и пишу в Константинополь при каждой оказии. Он меня достаточно знает, чтобы понимать, насколько близко к сердцу принимаю я все, что до него касается, и употребляю на то все мои возможности. Обними его от меня. Я не пишу ему, поскольку, по правде, нет у меня времени, да и могу я ему лишь повторить то же, что говорю тебе.

Перейду к нашим здешним новостям. После всех побед надобно тебе также сказать несколько слов и о награждениях. Платов, Милорадович получили орден Св. Андрея. Блюзер – Св. Георгия 1-го класса и сделан прусским маршалом. Наш милый Мишо и Закревский сделаны генерал-адъютантами. Уваров и Винцингероде – генерал-аншефами. Барклай и Бенигсен – пожалованы графами. Князь Петр Волконский и Шувалов получили орден Св. Александра. Ламсдорф (мой друг) получил орден Св. Георгия 4-го класса, так же как и граф Потоцкий. Адъютанты Вольцоген и Бартоломей сделаны генералами; Браницкому, Никите Волконскому – Св. Владимира 3-го класса, Влодеку – шпагу с бриллиантами. Воронцову – Св. Александра. Я его видал в Лейпциге, здоровье его превосходно, и мы с ним обнялись, как бедняки. Он тебе кланяется.

Александр. Москва, 16 октября 1813 года

Приезд Николо несказанно меня обрадовал. Ежели бы еще днем опоздал Николо, Константин Дмитриевич бы уехал, ибо все было готово к отъезду. Я тебя уверяю, что вояж этот делался из одного ребячества и любопытства видеть армию, главную квартиру, пасть к ногам государя; а ты знаешь, что наш добрый старик почитает это величайшим благом на земле. Разглася, что едет в армию, и не хотя показать всем, что он легко мысли переменяет, положил он отправить эстафету; но так как добрый наш Голембовский еще здесь, то ему даем мы всю экспедицию. Мысль папахи писать к государю недурна. Ты лучше можешь на месте все сообразить; но мне кажется, что письмо так написано, как должно. Дабы тебя не отяготить, добрый старик велел мне написать письмо к графу Нессельроде, препровождая к нему просьбу к государю. Он захотел также непременно писать к разным генералам; мне кажется, что ему от этого не должно ждать ничего: там всякий думать должен, как бы себе самому что урвать. Велел Милорадовичу написать чрезмерно льстивое письмо, превознося его до небес. Ланжерон гасконец, так что ему в этом же роде. Посылаю тебе все свои брульоны, дабы ты знал содержание.