Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Чтобы показать тебе, как чтут у нас милого Наполеона, посылаю тебе несколько экземпляров его портрета, который вывешен здесь во всех русских лавках. Вот также портреты графа, довольно похожие. Ежели попадется портрет у вас шведского принца, Блюхера или других, то пришли, пожалуй.

Я видел намедни Дмитриева, который, кажется, хочет выйти из игры; оттого, верно, так меня и обласкал, спросив позволения навестить меня, осыпав похвалами мою книгу, и проч. Как время переменяет людей! Тот же самый человек преследовал нас в Петербурге во время нашего процесса. Кстати сказать, все имение Азанчевского было секвестровано для ответа за его управление имением батюшки со времени его кончины. Кузина, сказывают, отчаялась, что это дело затеяла. Не верю я в ее отчаяние: она гнусная ехидна. Я тебе говорил, что советчик ее Воейков, заступивший место Одоевского, последовал за тем и в иной мир.

Знаешь ли ты, что есть в Петербурге, под председательством благодетельной императрицы Елизаветы, комиссия для вспомоществования разоренным вражеским нашествием. В комиссию сию посылаются свидетельства за подписью графа, и по ним получают суммы в возмещение. Многим бедным разоренным помог я такое свидетельство получить. Татищева, мать княгини Урусовой, получила 6000, архивский секретарь Михаил Иванович Шульц – 3000, Николай Богданович Приклонский – 5000, Попов – 2000, и многие другие. Никогда я не хотел просить у графа за себя, хотя и все потерял, то есть все остатки мебелей батюшкиных. Граф же, ничего мне не сказав, послал свидетельство для меня. Можешь себе представить, как я был вчера растроган. Переписал я набело письмо императрице, представляю его графу для подписи; а он, при всей его слабости, приписал туда собственною рукою следующие строки: «Между свидетельствами, посланными мною к вашему императорскому величеству, препоручить смею вам особенно данное мною надворному советнику Булгакову, женатому на княжне Хованской. Он был употреблен мною прошлого года в самых важных случаях, попался в плен к неприятелю и чудесно спас себя и жизнь. Этот достойный, способный и преусердный, благородный человек лишился всего своего имущества». Такие слова, писанные такому ангелу, как наша императрица, да еще человеком, коего она столь уважает, могут привести токмо к чудесным результатам. Богу это угодно, ибо московская катастрофа проделала чудовищную брешь в моих финансах.

Тургенев пишет мне, что один брат его, Сергей, поступает в военную службу, а другой, Николай, едет служить при посланнике Штейне. Так что, может быть, ты увидишь их обоих. Фавст стал писателем, написал маленький панегирик графу Ростопчину, и очень ловкий, который я дам Глинке для напечатания в его газете. В «Инвалиде», очень модной нынче русско-немецкой газете, напечатали отрывки из «Политического человека»: это род писем из Лондона в Москву, кои граф Чернышев [112] Граф Григорий Иванович, отец декабриста Чернышева и дед Григория Александровича Черткова. пишет всякую неделю и кои мне посвятил.

Ежели найдешь благоприятную минуту, умоляй или проси умолять императора приказать о продаже имущества папа и об удовлетворении всех наших кредиторов; и чтобы то, что останется от продажи (а от нее ничего не останется), положили в Воспитательный дом до окончательного завершения процесса.

Дмитриев сказал мне, что представления для тех, кои, прослужив положенные сроки, должны получить повышение, были посланы императору в мае месяце, и что я включен в список. Спроси у Журавлева, правда ли это, и кланяйся Журавчику от меня.

У нас здесь, как ты знаешь, Вандам. Посылаю тебе отрывок, который попросил я Лизон [113] Елизавета Шумлянская, единоутробная сестра братьев Булгаковых. переписать из моего журнала; ты увидишь там прием графа и первую мою беседу с этим милым негодяем. После был я у него с полдюжину раз и узнал много весьма любопытных вещей. Я могу ошибиться, но Наполеон имеет в нем злодея. Он желает, чтобы Бернадот был на престоле французском; он через графа писал к принцу шведскому, прося его заступления у нашего государя, чтобы быть переведену отсюда в Стральзунд. Я ему заметил, что он себя сим компрометирует. «Против кого?» – вопросил он. «Как же, – отвечал я, – против Наполеона, с которым шведский принц в войне». На это он сказал: «Плевать мне на это. Пусть думает, что хочет. Право, я довольно пролил своей крови и за него, и за отечество, пора подумать немного и о себе; сделаю, что смогу, чтобы улучшить мой плен. Впрочем, я не получу ответа ранее, чем через месяц, а по тому, как идет дело, через месяц все так или иначе окончится». После он добавил: «Как бы то ни было, клянусь вам честью, незапятнанной во всех тех низостях, кои приписывают мне немецкие газеты, что я более служить не буду. Ежели вы вступите во Францию, стану защищать мое имущество и мою страну, но никогда не буду биться ни за испанского, ни за голландского короля, ни за Рейнскую конфедерацию». Когда мне нечего более делать, я хожу вместе с Волковым поболтать с ним.

Константин. Франкфурт-на-Майне,

27 октября 1813 года

Я пишу тебе из Франкфурта, мой милый, мой любезнейший друг, из Франкфурта! Чувствуешь ли ты всю важность сего? Ровно год тому, как та же самая армия была перед Москвою и за Москвою, а сегодня она на Рейне, и там даже казаки, довольно неустрашимые, чтобы решаться переходить Рейн и ступать на чертову французскую землю. Правда, это лишь несколько любопытных, но они побывали во Франции, и Наполеон не может отрицать позора. Посылаю тебе при сем все бюллетени, печатанные в австрийском Главном штабе, и франкфуртскую газету. Ты увидишь, мой милый друг, описание кровавых баталий 29-го, 30-го и 31-го. Баварцы бились как черти. Доблестный генерал Вреде был ранен во время атаки в ногу, во главе гренадеров. Уверяют, что число пленных, взятых в этих сражениях, доходит более чем до 90 000 человек, и каковы результаты! Нет больше Конфедерации за Наполеона: все государи отреклись от него и присоединились к союзникам. Великий герцог Франкфуртский отбыл в Констанцу и отрекся в пользу вице-короля Итальянского.

Я никогда не окончу письма, ежели примусь описывать тебе все наши успехи. Ты увидишь из коллекции перехваченных писем, кои при сем прилагаю, каково настроение умов во Франции. Прибытие императора во Франкфурт было самым прекрасным триумфальным въездом, какой только можно вообразить. Его встречали как освободителя бедного сего города от подавлявшего его ига.

Появится, верно, и описание оного, и я тебе его пришлю. Накануне наш император встречался с императором Австрии, и они вместе отправились в собор, где состоялось молебствие. Вечером они были на спектакле, и целый день в жителях царит неописуемое ликование. Наполеон же покамест отошел, как сказывают, в Париж. Если бы можно было видеть оба эти вступления в одно время! Какой контраст!