Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Константин. Франкфурт-на-Майне,

25 ноября 1813 года

Николай Тургенев еще не приехал; его ожидают со дня на день. Я говорил о нем со Штейном, который уже очень благоприятно настроен на его счет. Он получит, надеюсь, хорошее место с 2000 червонцами жалованья, что весьма значительно. Покамест он сохраняет свои петербургские оклады. Черт бы забрал Воейкова! Ежели бы он помер, наша милая кузина имела бы грехом меньше на своей совести, а мы были бы покойнее.

Александр. Москва, 26 ноября 1813 года

Успехи коронованного ангела восхищают Москву. Всякая почта ожидается с нетерпением, которое не могу тебе описать. Счастлив ты видеть столь близко бессмертные происшествия и даже в них участвовать. При старости будешь вспоминать о сих временах с восхищением. Делаешь ли ты хоть записки? Да полно, станет ли время на это? Копи как можно более материалов. К Фонтону писали мы сходственно с твоим наставлением по эстафете через Кирико и Александра Пини.

Болезнь почтенного графа нас мучает. Он в страшном расслаблении. Завтра будет консилиум. Посмотрим, что они решат. Нервы его испорчены. Волков хочет оставить службу; это было бы большим несчастием для Москвы и для службы. Но этот дурень Ивашкин, вечно больной и с каждым днем все глупеющий, остается, выжидает все неизвестно чего, уж ведь был он вознагражден куда как лучше, чем того заслуживал. Дурасов стал вице-губернатором. Только доблестного Волкова не повышают. Не житье, видно, добрым людям [114] Впоследствии, в царствование Николая Павловича, Александр Александрович Волков был начальником жандармского ведомства в Москве. .

Константин. Карлсруэ, 4 декабря 1813 года

Я воротился из театра, где давали «Два дня». Какие воспоминания! А мне говорят, что меня повсюду искали из-за отправки курьера. Не хочу отпускать его, не сказав тебе, мой милый и любезный друг, что у меня все превосходно. Я, верно, куда лучше употребил бы свое время, ежели бы тебе написал, а не в театр ходил, да только совсем неизвестно было об отправке курьера. Прости мне краткость моего письма, время не позволяет мне написать больше. У нас ничего нового. Я видел гейдельбергскую бочку, город Карлсруэ построен в форме веера, точно как Хинрикс нам сказывал.

Константин. Фрейбург, 10 декабря 1813 года

Я не смог устроить дела, порученного тетушкой, иначе как просив о том графа Нессельроде. Я настоятельно пишу об этом предмете его тестю. Поскольку есть указ, как уверяет тетушка, о продаже аренд, это в ведении министра финансов, и бесполезно докучать императору, минуты коего столь драгоценны для всеобщего благополучия. Я извещу тетушку об ответе, который мы получим; а покамест ей рассказываю о том, что уже сделано. Поздравляю нашего милого Фавста [Фавст Петрович Макеровский женился на девице Мосоловой] с его счастием и особливо с тем, что он наконец почувствовал себя счастливым, и с тем, что мир не так плох, как он всегда предполагал. Он, кажется, весьма доволен своим выбором. Да благословит его Бог, но хотелось бы мне знать, что он в Москве, чтобы ты мог быть свидетелем счастья нашего друга.

Курьер из Лондона привез мне письмо от Полетики, который шлет мне, между прочим, труд г-жи Сталь о Германии и несколько новых карикатур. Посылаю их тебе в обмен на те, кои передавал ты мне в свое время. Я пришлю тебе еще книг, когда их прочту. Ты найдешь здесь также новую политическую брошюру, которую тоже прислал мне Полетика. Она о Мезонфоре и ему по заслугам. Ты узнаешь от Маши, как я сюда доехал. Я уже не нашел здесь главной квартиры Барклая, но нашел офицера, у коего и спросил известий о молодом графе. У него все отлично, – вот и все, что он смог мне сказать. Знаешь ли ты, кого ожидают здесь со дня на день? Не угадаешь, так что придется мне тебе сказать. Графа Андрея Разумовского. Я буду в восхищении видеть своего старого начальника, который был всегда так добр ко мне. У нас все идет превосходно, мы перешли Рейн у Базеля. Взяли несколько крепостей, и, между прочим, Бенкендорф взял одну. У меня нет под рукою прокламации Шварца, сделанной швейцарцам; я тебе пришлю ее. Мои вещи все еще позади. Кстати, почему ты не просишь графа выпросить тебе ключ камергерский? Ему это будет стоить лишь словечка, а я знаю, что ты его давно желаешь. Прошу тебя, мой милый, отложи в сторону свою величайшую деликатность и воспользуйся милостями начальника, который тебя любит и, верно, не желает и лучшего, чтобы быть тебе полезным. Сделай это, любезный друг.

Я хотел сказать тебе еще об одном предмете, но при условии: ежели это можно устроить без труда, начинай переговоры, а ежели нет, то и не говори о сем. Надобно надеяться, что дела хорошо окончатся, и даже нет сомнения на этот счет; стало быть, надобно заранее подумать о месте. Согласись, что после стольких трудов, после четырех кампаний можно и помечтать о некотором отдыхе, и пожелать хорошего места, удобного и приятного. Есть одно такое в Москве, соединяющее в себе все сии выгоды, – это место почт-директора, но я неспособен подать и малейшего прошения, не будучи уверен, что граф не желает распорядиться им иначе, и не будучи убежден, что, добиваясь его, я не совершу ничего такого, что было бы ему неприятно. Ежели он ничего против не имеет, мне надобно письменное одобрение и даже более, представление с его стороны, ибо выбор будет зависеть главным образом от него. Исследуй это, мой милый друг, и дай мне ответ, как только сможешь. Ежели он изволит сделать милость представить меня к сему месту, я смогу воспользоваться им только по заключении мира. Так что надобно будет тебе послать мне его представление без даты и с отдельной печатью, чтобы я мог, в подходящую минуту и в нужном месте, подать его императору. Я, конечно, не могу лучше сделать, чем доверить это дело заботам такого брата, который любит меня, как ты. Выскажись мне об этом откровенно, но умоляю тебя, не говори о сем никому иному ни в коем случае, независимо от того, может ли устроиться это дело или нет; в первом же случае не забудь, что надобно мне будет во что бы то ни стало иметь представление в оригинале в моих руках. Вот и все. Жду твоего ответа.

Император вступил сюда, как и в другие города, посреди восторженных криков населения, которое видит в нем своего освободителя. Это-то и есть подлинные триумфальные арки. Сегодня наконец главный штаб собирается здесь, ибо в Карлсруэ были только князь Волконский, Нессельроде, Аракчеев и Толстой, все остальные были в Дюрлахе, который, по правде, лишь в трех верстах от резиденции, но куда я не смог попасть ни одного разу. Дорога, которая ведет туда, представляет собою тополиную аллею, красивейшую из всех мною виденных. Вообще, милый мой друг, страна эта восхитительна; мы теперь в Брисгау, и от самого Франкфурта досюда один сплошной сад. После Дармштадта с одной стороны теснятся горы (это знаменитая Бергштрассе), а с другой виднеется долина Лапеш, которая тянется до Рейна, который недалеко отсюда. Гейдельберг божественно расположен. Так называется старинный замок на горе. Здесь и находится знаменитая бочка, и вид божественный. Виден Рейн. Некер, на котором стоит Гейдельберг, также очень красивая река.