Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Александр. Москва, 20 апреля 1814 года

Ты не можешь описать своего восторга от всего того, что видел, слышал и чувствовал, вступая в Париж с государем; а я не могу тебе пересказать, с каким восхищением читал я твои два письма, № 59 и 60, оба из Парижа писанные. Спасибо тебе сто раз, любезнейший брат, что в столь сладкие для души твоей минуты ты меня не забыл и уделяешь мне твоего благополучия столь большую часть. Я переношу себя в Париж, я там с тобою вижу толпу, превозносящую до небес Избавителя вселенной, вижу народ, целующий твою лошадь! Ну, брат, велел Бог дожить нам до сих времен, почти баснословных. Я со вчерашнего дня заперся дома и читаю, перечитываю, учу наизусть твои письма и все бумаги, которые ты мне доставил. Назвать их любопытными, право, мало; не нахожу и выражения, а умоляю тебя, ради Бога, продолжать присылку журналов парижских. Это может и тебя избавить от лишнего писания, а ты должен быть чрезмерно занят. Как ты счастлив, любезный брат, быть свидетелем, да даже и участником во всем том, что происходит.

Когда я думаю о славе императора, мне кажется, что это слишком много для смертного; но когда думаю, что наш император сделал для Европы и всего света своею твердостью, мудростью и доблестью, то нахожу, что Бог ему доставляет только то, что он заслужил. Тут мы как безумные, все целуются на улицах. Дни 23-го, 24-го и 25-го назначены для празднования взятия Парижа. Граф оплачивает расходы первого дня, дворянство – второго, а купечество – третьего. Между нами, здесь грустят, что курьер не был послан прямо в Москву [124] По воспоминаниям А.П.Ермолова, когда государю подали бумагу о сдаче Парижа, первые его слова были: «Ну, что теперь про меня скажет Москва?» Но тогдашний представитель Москвы граф Ростопчин был Александру Павловичу ненавистен. . Васильев, обер-полицмейстер, посланный с известием в Петербург, получил в подарок около 15 000 рублей; но уверяю тебя, что, ежели кого-нибудь послали бы прямо сюда из Парижа, тому город дал бы 100 тысяч. Попытайся прибыть с новостью о смертельном поражении Корсиканца, и чтобы тебя послали прямо в Москву. Вся Москва отличится. Мы очень весело пообедали у молодого Вельяшева. Вася Пушкин придумал прелестные стихи, я просил их записать, он мне только что их прислал, вот они, так, как я их от него получил. Я уверен, что в Париже они понравятся [125] Стихи не сохранились при письме. .

Поругай молодого графа Ростопчина. Его отец очень на него сердит, и надобно было очень постараться, чтобы граф, обыкновенно столь снисходительный, рассердился. Я написал графу Сергею. Пожалуй, попроси Закревского его пожурить и доставь мне от него письмо к отцу. У меня была дня с три лихорадка, но известия ваши меня поставили опять молодцом. Нет такой болезни, что устояла бы против таких новостей.

Константин. Париж, 24 апреля 1814 года

В газетах, кои посылаю я тебе сегодня, увидишь ты церемонию въезда короля. Это был подлинно праздник, и я его, конечно, видел. Я ходил гулять по улицам с Анстетом и Шредером. Дома были все украшены, во всех окнах полно народу. После нашей прогулки мы наняли два окошка и смогли все рассматривать в свое удовольствие. Я не жалею о луидоре, которого мне это стоило.

Вчера объявили о «Двух днях»; я не мог помешать себе туда пойти. Эта опера всегда пробуждает во мне весьма приятные воспоминания. Это странно: я помню о всех представлениях, на каких бывал, между прочим и в 1810 году в Петербурге в немецком театре с милым Мишо. Здесь ее сыграли великолепно, особливо твой любимый финал был славно спет.

Я получил огромное письмо от Лонгинова. Вчера видел я Воронцова, он едет в Англию. Сабанеев еще тут. Я надеюсь, мы увидим его в Москве. Знаешь ли ты, что некоторые друзья обещали мне прийти на мою свадьбу? Мой Клим еще ко мне не присоединился, однако же должен быть в дороге. Я не был бы недоволен увидеть его, ибо с ним все мои вещи.

Александр. Москва, 27 апреля 1814 года

Граф сделал фортуну против тех офицеров, которых посылал в губернии курьерами с известием о взятии Парижа. Тому, который послан был в Орел, подарено 3400 деньгами и три золотые табакерки. Все в восторге. Здесь три дня сряду праздновали. Славные были иллюминации. Транспарант и иллюминация графского дома стоили 15 000. Во многих местах были пресмешные картины. Известный старик Дризен написал, из немецкого усердия, государя, попирающего Наполеона в виде черта, с надписью: «И с чертом сладил!» Но народу не понравилось видеть черта возле ангела нашего; мужик подошел и вырезал вон черта Наполеошку, оставив только государя. Третьего дня купцы устроили великолепный праздник в городе. Дамы сделали заговор и все явились туда в национальных платьях. Это было очаровательно. Дам с десять были только одеты по-французски, от стыда уехали тотчас домой. Я не звал Марицу туда ходить; подлинно, что мама чувствует себя не очень хорошо. Намедни Дмитрий Николаевич Сенявин обедал у меня; я его познакомил с Константином Дмитриевичем и Марицею, которых он очень полюбил. Посуди, что французские генералы, кои сидят в Орле, не верят во взятие Парижа; они сказали курьеру графа: «Ба! Да русские скорее луну укусят, чем возьмут Париж!»

Александр. Москва, 30 апреля 1814 года

Вся порабощенная Европа приведена в Москву в 1812 году, а полтора года спустя Россия освобождает всех врагов своих от ига общего врага, все вступают в Париж, пренебрегают всякою местью, становятся освободителями, тогда как предводитель один становится врагом всех и особливо своих же. Но оставим эту неисчерпаемую тему. Чудовище больше не царствует, но сего мало. Сийес говорил о Людовике XVI: «Смерть, и без лишних слов!» Что сказать тогда о проклятом Корсиканце? Но предоставим Провидению действовать через нашего императора. Уже три года он доказывает, что делает лучшее, что может, он хочет, чтобы Бонапарт жил; стало, надобно, чтобы он жил и давился своею бессильною яростью на острове Эльбы (где я провел две грустные недели, однако же положение Порто-Серрад-жо очень красиво).

Москва с величайшим ликованием четыре дня праздновала взятие Парижа. Первый день было молебствие в соборе с пальбою и коленопреклонением. Вот тебе и славная речь, говоренная Августином. У графа был обед. Ввечеру весь город (и в следующие дни) был иллюминован, у графа горел щит с изображением Парижа, нами занимаемого. Это стоило 15 000 рублей; были разные надписи, как то: «Слава держит вензель государя и трубит миру мир\» — и проч. На другой день бал в Дворянском собрании, на третий купцы дали славный праздник; все дамы были в русских национальных платьях, кроме того, сыграли они 25 свадеб бедных девиц, всякой дав 250 приданого. На четвертый Позняков давал маскарад отборному дворянству и купечеству и проч. Васильеву, петербургскому полицмейстеру, привезшему радостное известие, поднесли купцы 500, дворянство – табакерку в 4000, а граф – другую в 5000. Сенат собрался вчера на чрезвычайное заседание, чтобы решить о посылке депутатов к императору с поздравлениями. Поздравь от меня милого Закревского; ежели успею, буду писать сегодня сам. Графу отдал его письмо, а Сергей Федорович все не пишет к отцу.