Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Константин. Вена, 7 октября 1814 года

Нынче наш император дает в доме Разумовского обед на 300 персон для генералов и других военачальников, кои участвовали в битве при Лейпциге.

Константин. Вена, 8 октября 1814 года

Кажется, я тебе уже говорил о военном празднике, который состоялся третьего дня; в газете ты найдешь подробное его описание, к коему мне нечего добавить, разве что это был один из прекраснейших праздников в моей жизни.

Бал у Меттерниха, состоявшийся в тот же вечер, также был великолепен; зал заставлял сожалеть только о том, что через несколько дней он перестанет существовать, ибо он был выстроен из дерева и именно для сего бала. Архитектор Моро проявил выдающиеся таланты в его возведении, но подлинным шедевром вкуса и чувства меры была зала у Разумовского, где император дал вчера обед на 300 персон для всех государей, а также для генералов и офицеров, кои участвовали в прошлом году в Лейпцигской битве. Мы ходили смотреть эту залу, ибо на обед были званы одни военные, и признаюсь тебе, я был поражен великолепием зрелища. Это заставляло вспоминать Ариосто. Устроен был большой манеж, вроде шатра, вкруг него развесили знамена союзников, а на столах разложили трофеи, среди коих щиты с надписанными на иных именами выигранных сражений, как в Испании, так и во всей остальной Европе. Посуди сам, сколько было трофеев, а все вместе имело вид столь внушительный, что невозможно было смотреть на сие без волнения. Надеюсь, появится прекрасное его описание. Моро сказал мне, что сделает рисунок, и тогда ты сможешь рассудить, насколько великолепно было сие празднество. Его возглавлял сам император, и все восторгались этим ангелом.

Нынче вечером был бал у графа Штакельберга; я туда зашел на минуту. Сказывают, что там было очень весело, но после всего, что мы видели в сии последние дни, этот бал, уж верно, не мог произвести большого впечатления. У нас беспрестанные празднества, говорят о новой карусели, которая, вероятно, будет так же великолепна, как и все прочее. Я сегодня выложил, со вздохом, 600 флоринов за мою карету; это чрезмерно дорого, особливо ввиду употребления, какое я ей делаю, и однако же не иметь оной было бы неприлично. Жизнь тут необычайно дорога, но уверяю тебя, что я не делаю бессмысленных трат.

Константин. Вена, 10 октября 1814 года

Я восхищен твоей решимостью оставаться с Тормасовым, но не могу прийти в себя от удивления, что граф Р. ничего для тебя не сделал. Когда же захочет он что-нибудь сделать, ежели упустил такой прекрасный случай? Это совсем на него не похоже, ведь когда он был в нашем департаменте [то есть в царствование Павла, когда граф Ростопчин управлял Коллегией иностранных дел, а юноши-братья Булгаковы служили в Московском архиве оной], столько добра всем сделал. Надеюсь, тебе будет лучше у Тормасова. Все в один голос уверяют, что он превосходный человек. Надеюсь, что теперь вы друг друга узнали и ты убедился в сей истине. Разумеется, следует с ним остаться: при твоем положении для тебя было бы весьма чувствительно потерять выгоды сего места, какими бы ничтожными они ни были.

Так вот каково начало приданого [то есть приданого жены К.Я.Булгакова], кое тебе достается. Надеюсь, что и остальное скоро прибудет. Я бы его желал, чтобы иметь возможность принять какое-нибудь серьезное решение. Нессельроде продал свое имение, и хорошо сделал, ибо оно доставляло ему одни только неприятности. Если услышишь где-нибудь о продаже имения ценою от 2 до 300 тысяч рублей, но хорошего и крепкого, сообщи мне о нем, но с верными подробностями: этим ты окажешь ему услугу. Что до дукатов, кои получил ты от Кирико, это нам, мой милый друг, решать, выгоднее ли обменять их теперь или надобно подождать. Ты на месте и можешь посоветоваться с каким-нибудь честным негоциантом. Словом, я совершенно спокоен насчет всего, что ты сделаешь, только надобно обязательно поместить эту сумму в ломбард, а не к частному лицу, но, однако же, так, чтобы можно было ее забрать при необходимости.

Тут приготавливается большой маскарад у графа Меттерниха. Русские дамы будут наряжены крестьянками; мне предложили участвовать в этом кадриле, но ты хорошо понимаешь, что я отказался. Ежели можно будет пойти в домино, то пойду, а ежели нет, то увольте, ибо не хочу пускаться в безумные расходы. Говорил ли я тебе, что княгиня Суворова [вдова князя Аркадия Александровича, урожд. Нарышкина, вышедшая позднее за князя Голицына] здесь? Она чрезвычайно переменилась. Она с ее матерью и с Александром Львовичем просили передать тебе тысячу любезностей. Среди русских дам тут графиня Репнина, княгини Софья и Зинаида Волконские, княгиня Прозоровская, г-жа Протасова, г-жа Солдан, урожденная Хитрова, Пушкина-Брюс, старуха-княгиня Волконская – вот, я думаю, и все. Поскольку я ни у кого не бываю, то встречаю этих дам на больших праздниках. Император изволил отбыть в Буду [то есть в Венгрию, где государь посетил могилу старшей сестры своей]; поездка сия продолжится, говорят, четыре – пять дней. Король Пруссии и палатин также туда поехали.

Александр. Москва, 11 октября 1814 года

Я опять зажился в деревне, любезный брат. Граф приехал сюда очень скоро и сказывал, что АП.Тормасов должен был выехать через неделю после него. Имея, таким образом, дней десять перед собою, я поехал погостить к Наташе. Какое-то предчувствование меня оттуда выгнало дня три прежде; со всем тем я чуть было не опоздал, и я въехал в город с одной стороны, а А.П. – с другой. Он прямо вышел в Кремле, где в соборе слушал обедню; воротясь домой в большой усталости от дороги, только пообедал и лег спать, никого не принимал. На другой день мы все представлены были. Он очень ласково со мною говорил, сказал, что был знаком с покойным батюшкою. Многие приятели его, коих я о том и просить не думал, меня отлично рекомендовали ему еще в Петербурге. Между прочими князь Юсупов мне пишет: «Я сказал генералу Тормасову много похвального о вас и надеюсь, что это принесет вам много добра; это очень услужливый человек, и в его интересах будет полюбить вас», – и все соглашаются, говоря только самое хорошее о генерале. Не знаю, орел ли он, но его поведение до сих пор было образцовым.

Его посещение Кремля произвело очень хорошее впечатление на народ, который говорит: «С Богом начинает, будет прок в этом». Все приходящие тут же представляются; он всех видит, чрезвычайно любезен, словом, он уже заставил себя любить, а всего неделю здесь. Сегодня утром он передал мне через Бибикова, своего фаворита, адъютанта и правую руку, являться к нему впредь во фраке. Мне два шага к нему ходить, то есть ближе даже, чем было к графу; стены наших домов соприкасаются, ибо наняли для генерала дом Соловой, что был Марьи Ивановны Корсаковой. Покамест будут устраивать дом главнокомандующего, где у меня тоже будет маленькое помещение. По всему этому, мой милый друг, ты видишь, что я решился оставаться при генерале Тормасове, следуя советам всех моих друзей, ибо потеря 1500 жалованья и квартальных – не шутки для меня. Я всегда смогу уйти, ежели представится что-нибудь получше. Граф совершенно ничего для меня не сделал, особливо оставляя службу. Кто знает, не будет ли Тормасов меня менее любить и не сделает ли более для моего блага. Генерал слышать не хочет о том, чтобы Волков уходил; он с ним обращается с чрезвычайным отличием, много с ним советуется, видит очень часто и заклинает его обождать возвращения императора.