Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Слава Богу, что мой сундук в руках уже графа Закревского. Когда пришлет, то сбереги его до моего приезда; там нет ничего такого, что могло бы испортиться. Королева Сицилии умерла, но Радди еще вчера говорил мне, что дело с крестом решено и что ты будешь носить мой орден.

Ты просишь у меня брошюр, но немцы не такие бумагомаратели, как французы; ты видишь, что даже и в газетах не умеют они описывать интересно все, что здесь делается по части празднеств. Я спрашивал у Тургенева (который получил крест Красного Орла), и даже у него нет никаких брошюр, что доказывает, что их и не существует. Маша права, я грозился продать свой ящик, но это только при последней крайности; он до сих пор со мною, и я надеюсь выбраться и без его продажи. Я ненавижу долги, и только страх наделать их может заставить меня решиться продать этот ящик, в коем для меня, к тому же, нет никакой пользы. Надеюсь, что не буду доведен до такой крайности. О французских брошюрах я писал Бутягину в Париж, но еще не имею ответа. Я уверен, что он пришлет все, что найдет нового и интересного. Я попрошу у него именно таких, какие ты желал иметь.

Ф. с его чрезмерною деликатностью, которая скорее глупость с его стороны, будет всю жизнь проигрывать дела свои. Я был уверен, что он устроит все таким образом, чтобы его тетка, даже несмотря на все обожание, кое она к нему питала, не смогла, умирая, ничего для него сделать. Я сержусь на него за эту глупую деликатность, особливо теперь, когда он женился и должен был подумать о своем наследнике; кроме того, у него есть свои идеи, коих я никак не разделяю, несмотря на то, что насчет деликатности я, верно, так же щепетилен, как и должно порядочному человеку.

Я подумал о месте помощника Малиновского для тебя, но Вейдемейер уже предложил Ждановского, и было слишком поздно его просить: это стало бы походить на интриганство и верно не доставило бы тебе удовольствия. К тому же этот Ждановский бедный малый, у коего тоже жена и дети и коего положение, судя по тому, что говорит Каменский, весьма печально. Вот почему я не стал делать более никаких шагов. Я не вижу даже, чем это место могло быть тебе выгодно. Плату за три месяца ты имеешь, и надеюсь, что ты ее сохранишь, ибо не сомневаюсь, что тебе будет хорошо с Тормасовым.

Мы с Шредером еще вместе не поселились, но почти целый день вместе и более дружны, чем когда-либо. Это превосходный мальчик, и я с удовольствием отношу его к числу своих друзей.

Александр. Москва, 19 октября 1814 года

Из Петербурга пишут, что Конгресс кончится гораздо скорее, нежели ожидали, и что государь 15 ноября будет уже на обратном пути в Варшаве; тебя можно полагать, следовательно, в Москве к этому времени. Я проповедую терпение Марице, а право, имел бы сам надобность в проповеднике. Не успели мы пожить вместе с семьями нашими.

В пятницу был обед у генерала для Милорадовича. Он пригласил только первых лиц города, и я был один из канцелярии вместе с Руничем, который ее начальник. Мне это очень польстило, ибо было всего 12 человек. Генерал, подойдя ко мне, сказал: «Ты наш сегодня, обедай у меня». И вернулся в свой кабинет. Из-за сего тыканья я решил поначалу, что Тормасов обознался, но Волков меня ободрил и прибавил: «Я вас поздравляю. Вы сподобились милости сегодня, а я позавчера, ибо генерал говорит «ты» только тем, кого особенно любит». У Александра Петровича повар Дмитрия Львовича Нарышкина. Ну, брат, что за стол: объеденье. Я сидел возле Волкова, и мы взапуски пустились. На другой день был обед у графа Ростопчина для Вяземского же героя, который часа с четыре говорил о военных происшествиях. Сегодня дает ему бал и праздник генерал Вадковский.

Константин. Вена, 20 октября 1814 года

Вчера был великолепный бал у графа Разумовского. Ты знаешь его дом, который со времени твоего последнего пребывания в Вене значительно украсился и расширился.

Залы, где мы ужинали, были особенно красивы и чудесно освещены. Он ничего не пожалел. Это один из самых прекрасных праздников, какой у нас был. Кое-кто, кто ушел с бала в 4 часа утра, сказал мне, что танцы еще продолжались. Когда я уходил, там было очень весело.

Константин. Вена, 25 октября 1814 года

Уже несколько дней кряду я провожу утро в главной канцелярии с английско-прусским комиссаром, коему поручена проверка полномочий. Весь город в волнении из-за маскарада Меттерниха, который должен быть послезавтра. Я спокоен, но, однако же, был принужден заказать себе маску, чтобы не пришлось брать какой-нибудь претенциозный костюм. У меня только эта маска, чтобы по возможности самым дешевым образом отделаться от этого блестящего праздника. Говорят о костюмированном бале и о карусели, которые скоро будут; беспрестанно что-то устраивается, и надобно отдать справедливость этому двору: празднества его великолепны. Жаль только, что не умеют тут делать красивых описаний. Парижские газеты в этом отношении были куда интереснее.

Тетушкина просьба у государя; но не натурально, чтобы он мог теперь, посреди столь важных занятий, заниматься партикулярными делами; если будет иметь свободную минуту, то, верно, прочтет экстракт, и я не сомневаюсь в успехе: ибо что она просит – и мало, и справедливо. Не сказывай ей, однако же, этого, а не то она еще нетерпеливее будет, наша добрая старушка [Мавра Ивановна Приклонская, потерпевшая в 1812 г. от французского нашествия]. Я снова написал в Париж о брошюрах. Надеюсь, что они у нас будут, но ты позабыл прислать мне номера газет, коих тебе недостает, а это главное для пополнения твоей коллекции.

Сегодня у меня день наслаждений: я обедаю у Кудрявского, иду на балет «Нина», бенефис мамзель Биготтини, и затем – редут для бедных. Я там не задержусь. Мое здоровье по-прежнему хорошо. Я, подлинно, и не делаю ничего, чтобы его расстроить.

Константин. Вена, 29 октября 1814 года

Слава Богу, твой новый начальник прибыл, и ты решился остаться с ним; именно этого я и желал. Я убежден, что вы с ним поладите. Он не был бы тем, что о нем говорят, если бы, узнав тебя ближе, тебя бы не полюбил, но в этом отношении я совершенно покоен. Тебе должно быть приятно, что ему все тебя рекомендовали без того, чтобы ты о сем просил, и, не льстя тебе, могу сказать, что эту услугу тебе также оказали по взаимности. Я не знаю, какой именно Бибиков его адъютант; ежели это племянник покойного фельдмаршала, то я был весьма дружен с его братом, умершим от ран в Вильне, – молодым человеком, который прежде был с нами в Валахии и подлинно добился всеобщего уважения. Он был у меня в Бресте, там я и видел его в последний раз; он вверил моему попечению своего любимого унтер-офицера, который был болен и оставался у меня несколько месяцев. Он был в Ольвио-польском гусарском полку. Я был очень близок с этим доблестным молодым человеком.