Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Александр. Москва, 20 декабря 1815 года

Едва прочел я вчера письмо от Марьи Любимовны [155] Мартыновой, тетки Булгаковых по их матери. , как был обрадован твоим от 13-го числа под № 107. Как быть, любезный брат, все меня уговаривают слетать в Петербург, даже Марица. Ей кажется, что это поторопит возвращение твое сюда. Льют масло на раскаленные угли. Признаюсь, что умираю от нетерпения тебя обнять, но хорошенько остерегусь показывать это Марице: это только увеличит ее нетерпение. Я ей выставляю причиною мою ужасную занятость. У меня даже есть приглашение от графа Ростопчина. Я думал, что испытаю чудовищное сопротивление, а вместо того Марица торопит меня ехать, но ехать скоро или не ехать вовсе, и тут она права. Наташа равным образом побуждает меня к этому путешествию. Она представляет удовольствие, кое буду иметь я, – обнять тебя двумя неделями ранее, и к тому же надобно мне исполнить священный долг в отношении нашего благодетеля Алексеева. Словом, милый мой, голова у меня идет кругом, и думаю, что я поддамся искушению. Моим великим желанием было бы видеть в Петербурге только Алексеевых, тетушку и Тургенева, ежели возможно, и улететь обратно летучей мышью.

Скажи Тургеневу не печатать столько Библий: знаменитый игрок в бильярд князь Мещерский сошел с ума от того, что читал Новый Завет. И бедный «качай-старик», старый князь Василий, тоже с ума сошел. Он у меня вчера спросил, расстреляли ли уже Барклая, перепутав нашего фельдмаршала с маршалом Неем. Я у него спросил, в чем же преступление Барклая, а он отвечал, что тот короновал Бонапарта на острове Св. Елены. Он не знает уже, что говорит, жалок, бедный. Я ему сказал: «Качай, старик». Это его рассмешило, и он беспрестанно твердил эти слова, не понимая их значения. Это не мешает мне, однако же, любить его от всего сердца. Я знаю, чем мы ему обязаны, и знаю, как усерден он был в важных и существенных случаях.

Я думаю, что письма твои удержат здесь старика и без того, чтобы я был здесь и мешал ему ехать. Скажи ему, что его присутствие в Петербурге покамест бесполезно, и по причинам, кои объяснишь ты ему, когда его увидишь. Я же шепну ему, что император, верно, приедет в Москву по дороге в Молдавскую армию. Этого довольно, чтобы вскружить ему голову и привести его к терпению. Посылка Киселева в Бессарабию уже ему голову заморочила насчет войны с турками. Впрочем, разговоры о том, что император сюда скоро приедет, можно и в городе слышать. Марица не так хорошо покупается на сии доводы, но Марице я твержу постоянно: «Милая моя, он уже в России , еще немного терпения; вы ждали год, подождите еще несколько дней».

Константин. Петербург, 23 декабря 1815 года

Мне очень неприятно было сообщать тебе, что сталось с делом Тургенева, и мне тоже кажется, что тут были интриги и слухи; что до него, то он безутешен. Я какое-то время не верил, что он стал причиною разрыва: он неспособен на подлость.

Нынче состоится аудиенция персидского посла, где и я буду играть свою роль. Надобно в ранний час отправляться ко двору. Въезд персидского посла состоялся в понедельник, как и описывается в приложенной брошюрке. Слоны были очень элегантны со своими кеньгами.

Иезуиты запрещены и высланы отсюда. Сие воистину акт правосудия. Невозможно же простирать терпимость вплоть до причинения ущерба собственной религии, а эти господа все свои заботы и усилия направляли на то, чтобы делать прозелитов, дурить головы детям и женщинам. С этой новостью все поздравляют друг друга, как со взятием Наполеона; это доказывает, насколько общественное мнение противилось деятельности иезуитов.

***

В начале 1816 года младший Булгаков возвратился наконец в Москву, к молодой супруге своей и старшему брату. Император Александр Павлович ценил его служебные дарования и трудолюбие: тесть его (бывший валашский вестиар) пожалован был чином действительного статского советника, ему самому дана пенсия в 6 тысяч червонных. Государь двоекратно выражал желание определить его посланником в Данию, но Константин Яковлевич вместо должности дипломатической испросил себе московское почт-директорство. Таким образом, братья Булгаковы зажили в Москве и были почти неразлучны до 1819 года, когда младший из них переехал в Петербург на ту же должность. Старший занялся хозяйственными делами и управлял унаследованными от отца их имениями в Витебской губернии, куда и ездил в 1817 году. Ради этих же хозяйственных дел в августе 1818 года проживал он в Петербурге.

Константин. Москва, 24 июля 1816 года

Третьего дня, по случаю именин вдовствующей императрицы, был большой обед у Тормасова. Утром я был у него с поздравлениями и представил ему Рушковского [Иван Александрович Рушковский, определенный в Московский почтамт еще канцлером графом А.Р.Воронцовым, т. е. в начале столетия, и преемник К.Я.Булгакова на московском почт-директорстве]. Он много расспрашивал меня о том, что у вас нового. После того мы были на обедне в церкви Дома для сирот и подкидышей. Августин служил, был благодарственный молебен, а потом завтрак. Пообедал я у Тормасова, но на сей раз сидел не с Лодером, а между Шульгиным и Урусовым. Тут был Орлов, генерал-адъютант, отпущенный на два года в отпуск, и измайловский генерал Храповицкий, присланный учить здешний гарнизон и войска. Закревский будет сюда за три дня до государя [это был первый приезд Александра Павловича в обновленную после французского разорения Москву; с ним был тогда в первый раз в Москве и великий князь Николай Павлович]. Еще будут граф Аракчеев, Волконский, Уваров, Киселев, Марченко, Панкратьев, коим уже и квартиры изготовлены. Смотрите, вы не опоздайте, к 15-му явитесь непременно. В тот же день, то есть в субботу, были мы все в Екатерининском институте, где был бал с сюрпризом для именин госпожи Крок.

Лонгинов мне пишет от 18-го: «Строганов едет этим вечером в Константинополь. Бутенев (очень милый мальчик, состоящий при миссии в Штутгарте) назначен секретарем посольства вместо Боброва. Император уезжает отсюда 8-го, так что доедет до вас 10-го. (Этому не верю.) Оттуда поедет в Киев и Варшаву. Праздник Бурсы был некрасив, все пропало из-за нескончаемого дождя».

Константин. Москва, 27 июля 1816 года

Наконец получил я разрешение насчет квартирных денег и приказание ломать ветхие флигеля, а между тем как опробован будет план для нового строения, поставить каменные или деревянные заборы. Вчера был я у главнокомандующего, просил его о дозволении строить деревянные заборы, ибо это только временные, а каменные по смете (слово проклятое!) стоили бы с лишком 20 тысяч, и то одни столбы с решеткой деревянною. Он на сие согласился, но непременно надобно все кончить к приезду государя, то есть старые сломать, свезти, вывести всех живущих в них, поставить и выкрасить заборы. Не знаю, право, как успеть, а нечего делать: надобно стараться. Квартирными деньгами иные довольны, другие нет, как обыкновенно бывает; но это уже не моя вина. Шредер мне пишет, что с государем будет еще и граф Каподистрия, а с ним, вероятно, Северин, чему я душевно рад. Смотрите, вы не опоздайте. Накануне Петергофского праздника поехал в Петергоф Каподистрия и должен был докладывать о деле Варлама.