Константин Булгаков - Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Константин 12 мая 1813 года

Наконец, мой милый, бесценный друг, дотащился я до главной квартиры, где нашел много перемен, однако же почти всех моих знакомых и приятелей. Князь Волконский принял меня весьма ласково. Я еще не осмотрелся и не знаю, как и при ком буду; но Бог милостив, верно, меня не оставит. Анстет мне обрадовался, да вообще все знакомые, а Мишо безумно рад. Его брату оторвало руку, и он, хотя и лейтенант-полковник, получил крест Св. Георгия. Скажи, прошу тебя, графу, что я передал два его письма. Закревский здесь, он тебе пишет сам. Кстати, здесь имеют такое большое понятие о твердости характера графа Ростопчина, что продают водку чудовищной крепости и называют оную дупельт Ростопчин. Попытаюсь тебе ее прислать при возможности.

Я остановился у Мишо. Как только найду благоприятную минуту, тотчас представлю прошение императору, чтобы приказали продать мое имение и уплатить долги. Я уже говорил о сем Журавлеву, который при Шишкове. Я много потерял в поездке; но что может сравниться со счастием тебя повидать и самому привезти к вам Машу? Я ни о чем не жалею, все это окупится. Здоровье мое, слава Богу, хорошо.

Александр. Москва, 14 мая 1813 года

Ты можешь себе представить, любезный брат, какой был для нас удар кончина твоего покровителя [то есть князя Кутузова, дипломатической канцелярией которого заведовал Константин Яковлевич Булгаков в турецкую войну]; будучи так поражен, изумлен сею неожиданной новостью, должен я был еще скрывать грусть свою внутренно и стараться давать хороший пример почтенному старичку [Константину Дмитриевичу Варламу]. Боялся я, что он сляжет; ему эту новость неосторожно брякнул вдруг за ужином Приклонский. Я захохотал, уверив, что граф первый был бы извещен о столь важной новости, а он, напротив, не получал ничего с пришедшею за час почтою. Таким образом разуверил я старика, но на другой же день объявил ему о получении печального известия. Оно не могло уже иметь то же действие, ибо большое поражение было ему причинено накануне. Он особенно о тебе тосковал; но я ему сказал, что ты находишься в том же положении, в каком ты был по смерти Каменского; доброе имя и дарование тебя поддержали, ты нашел другого покровителя, и теперь Бог не оставит. Потом грустил старик о участи нашей армии, говоря: вот теперь будет Бонапарт сам; у нас все люди молодые, сделают ошибки. На мою помощь, подоспела славная победа 20-го числа у Люцена, которая чрезмерно его обрадовала, и он целый день твердил: «Вот вам и великий Наполеон! Кутузова нет, холода нет, того нет, сего нет, а мы его бьем, мы его бьем! Объясните-ка мне это». Насчет бессарабских земель он не беспокоится, ибо дело в ходу; да притом же я его уверил, что это более зависит от Чичагова, яко последнего главнокомандующего в Молдавии, нежели от покойного светлейшего. С того дня, что пришло несчастное известие, мы не оставляем его ни на минуту одного: партия всегда готова и, благодаря Богу, все так обошлось хорошо, что как бы ни в чем не бывало теперь. Подумал я, что, ежели тебе представится удобный случай, надобно его хватать на лету, почему и посылаю тебе три бланкета старика, два на высочайшее имя, а один на частное какое-то лицо; ты дополнишь в случае чем надобно и сделаешь нужное употребление.

Ручаюсь тебе, любезный брат, что ничего не будет упущено для успокоения, удовольствия старика и всей семьи.

Меня радует душевно истинная и горячая дружба, которая уже существует между нашими двумя семьями, или, лучше сказать, в нашей семье, ибо грешно бы было разделять Варламовых от Булгаковых. Все, что могу тебе сказать, то, что я бросил всех и целый день с Наташею у них. Когда старик спит, иду домой поработать, ежели есть что, а ежели нет, то остаюсь с Марицею, которая совершенный ангел. Мы сидим, играем до первого, второго часу, а она, бедная, все сидит да зевает; это нездорово для нее. Однако же завтра едем все в Перову рощу, куда пошлются трубки и арнаут для приготовления барана по-ихнему. Волков будет с нами, Метакса и Попов. Спасибо им всем, они почти всякий день там. В воскресенье было в соборе молебствие по случаю победы 20 апреля. Время прекрасное, и великое стечение народа. Старик прикладывался ко всем мощам, и народ смотрел с восхищением на его набожность; попам трем дал по червонцу, и они его с помпою провожали до дверей церковных. Захотел непременно ехать к преосвященному Августину, яко начальнику епархии, рекомендовать себя. Сей отлично его принял, долго очень удержал и удивлялся образованию и знанию русского языка в Молдовании.

Константин 18 мая 1813 года

У меня еще нет никакого положительного места, я пока с графом Волконским, начальником главной квартиры; начинаю работать, но через несколько дней скажу тебе что-нибудь более положительное. Мое письмо было отправлено с Ламсдорфом его матери и будет верно тебе доставлено; но когда же получу я известие от тебя, мой милый друг?

Константин 27 мая 1813 года

Влодек, который сильно здесь болеет, едет завтра в Петербург; он взялся доставить тебе письмо мое от границы; посуди, милый мой, добрый мой друг, с каким усердием поспешил я воспользоваться сей оказией, чтобы тебе написать. Я по-прежнему при князе Волконском, который выказывает ко мне дружбу; но к чему это может привести меня, особенно с моей глупой манерой ничего себе не просить? Я тружусь, сколько могу, над делами старого папахи, но ты хорошо понимаешь, что теперь и император, и его окружение заняты совсем другим, нежели частными делами. Я думаю, что благоразумнее всего было бы маман, не теряя времени, самой отправляться в Валахию и продать как-нибудь тамошние их имения; ибо срок подходит, и тогда они рискуют все потерять. Даже ежели добьюсь, чтобы император приказал Италинскому просить продления срока, тем лучше будет, это ни в чем делу не повредит; а оказавшись сама на месте, она могла бы принять меры, с коими никогда так хорошо бы не справился их доверенный человек. Я прошу тебя, любезный друг, хорошенько им это растолковать и особливо, что не надобно терять времени.

Мое первое же письмо должно принести что-нибудь более решительное на этот счет, и тогда нужно будет, чтобы в любом случае она готова была тотчас ехать. Мысль о том, что моя милая Маша поедет в те края, признаюсь тебе, меня огорчает; но разве может она оставить мать свою в такую минуту, когда будет ей единственным утешением, и потом, как ты хочешь, чтобы она оставалась с отцом своим? Так что пусть едет, и да хранит Бог обеих. Я не буду иметь минуты спокойной до их возвращения; одна только мысль меня и облегчает, что Фавст будет их сопровождать, ежели хочет дать мне подлинное доказательство дружбы своей и сдержит слово; и тогда не будет такой жертвы, какой не имел бы он права от меня потребовать. Надобно прямо теперь написать канцлеру, чтобы получить паспорт, и просить Шулепова, чтобы он добился от него рекомендательного письма для Кирико; надобно в точности указать число и имена лиц, кои их сопровождают, чтобы избежать впоследствии каких-нибудь неприятностей. Я надеюсь, что Тургенев добьется всего этого, а ты, милый мой, все устроишь так, чтобы я был покоен.