Нина Штауде - Воспоминания

Но вот закончен 7 класс с правом на золотую медаль, можно еще поучиться год в восьмом (педагогическом) классе любимой гимназии, где так тепло душе и уютно, где знакомые педагоги уже не вызывают к доске, а читают лекции, а мы сами, слушательницы, ведем пробные уроки в 1 классе.

А в стране неспокойно после событий 1905 года. Отец мой потерял службу и казенную квартиру в Коммерческом училище, где был преподавателем и воспитателем. Мы живем лишь на помощь Учительского Союза, который тогда поддерживал репрессированных за забастовку педагогов, по живем очень скромно, отказывая себе в необходимом.

Н. М. Штауде, 1906 г. (год окончания гимназии)

Можно ли оставаться равнодушной и не поддержать родителей своим заработком?! — Я взяла несколько частных уроков, но слабое здоровье не выдержало двойной нагрузки — учения и заработка, и я заболела настолько серьезно, что не смогла весной 1907 года выполнить всех обязательных зачетов и сдать экзамены за 8 класс. Пришлось все это переложить на осенний семестр, занимаясь все лето и осень. Учебный год 1907–1908 гг. пропал для продолжения занятий. Пыталась я в ту зиму, исполняя мамино желание, побольше заниматься музыкой (на пианино учила меня мама с 7-летнего возраста), чтобы поступить в консерваторию, но к весне убедилась, что играть по 4–5 часов в день мне физически не по силам, начинало болеть сердце. Да и из каких средств я бы внесла плату в консерваторию? Хотя отец и был восстановлен на работе после 2-х лет перерыва, и преподавал в 1 реальном училище, но средства наши были крайне ограничены, так как требовалось расплачиваться с долгами. Принимая все это во внимание, мама наконец согласилась, что я условно подам заявление о поступлении на Высшие женские курсы (В. Ж. К.), а осенью видно будет, как нам поступить. С восторгом помчалась я на 10 линию Васильевского острова, где в собственном доме № 33 помещались знаменитые в то время Бестужевские курсы. Круглые 5 по всем предметам в моем аттестате обеспечили мне поступление вне конкурса медалисток, которые стремились попасть на В. Ж. К., съезжаясь со всей России. Лето не принесло никаких существенных перемен в финансовом состоянии нашей семьи, и маме явно приходилось расстаться со своей мечтой увидеть во мне музыкального педагога, каким была сама. Я начала посещать лекции и практические занятия на В. Ж- К. За право учения полагалась плата, но пока ее с меня не требовали, и во мне жила уверенность, что я выйду из затруднения. Когда появилось деликатное объявление, что просят слушательниц не задерживать уплату денег, я встала в длиннейшую очередь на прием к директору Курсов проф. В. А. Фаусеку и рассказала ему о своем желании заниматься на Курсах, и о том, что денег сейчас не имею. Он поинтересовался, в какой школе я училась и на какие средства? А я училась в гимназии на стипендию им. проф. Воронина, и при переходе в следующий класс мама возила меня к его вдове, поблагодарить ее. Директор решил сам написать письмо этой чудесной старушке и вручил мне его. Она очень сердечно приняла меня и обещала платить за меня на Курсы, пока финансы нашей семьи не окрепнут. В следующие годы отец мой находил возможность помогать мне в этом отношении.

Итак, я полноправная студентка В. Ж. К. Из жажды знаний я готова была бы заниматься на всех факультетах одновременно. Но это невозможно со всех точек зрения. Приходится ограничить себя только физико-математическим факультетом. На нем существовали уклоны: математики, механики, астрономии и физики. Хотя и есть общие предметы для всех этих 4 групп, но начиная со 2-го курса есть и различия, особенно в отношенин практических занятий. Математика мне необходима, как фундамент и «язык» всех этих наук; астрономия — это потребность души с детских лет. Но какие перспективы после окончания Курсов? — Женщин-астрономов считанные единицы, и попасть на работу в Пулково почти нет надежды. Преподавать арифметику в школах и весь век исправлять массу ученических тетрадей? Нет, надо изучить еще и физику, преподавать которую детям много интереснее. Так и взяла я себе 3 зачетных книжки — математики, физики и астрономии, и почти до самого окончания успешно преодолевала требования их программ.

Занятия на Курсах мне очень нравились своею свободою. Тогда там не было никакого принуждения. Можно на лекции ходить или не ходить. Экзамены сдавать можно в определенные дни в течение всего года. Часто получалось, что я по нездоровью пропускала занятия и после того по близорукости не могла быстро войти в ход доказательств. Получались большие проблемы. Но в летнее время я усаживалась за книги, по возможности на воздухе, и спокойно, не торопясь, проходила проработанный в аудитории материал, добавляя к нему часть рекомендованной литературы, и осенью, вернувшись на Курсы, могла сдавать экзамены один за другим, почти к ним не готовясь. Весенний семестр 1911 г. пропал из-за общестуденческой полугодовой «забастовки», так что на III-м курсе весь наш выпуск (поступления 1908 г.) был в сущности два года. Гибкость существовавшей системы позволила мне, хотя и с задержкой, закончить В. Ж. К. по группам физики и астрономии к весне 1914 года. При этом надо особо отметить зиму 1913–14 года, когда редкие недосданные экзамены чередовались с особенно большой общественной работой в Астрономическом кружке В. Ж. К.

Мне повезло в том отношении, что в первый же год моей студенческой жизни был организован Астрономический кружок, участие в работе которого, сперва как рядового члена, а с осени 1911 г. — в роли председательницы его, дало мне в научном отношении не меньше, чем лекции нашего проф. А. А. Иванова по разным отраслям астрономии. Осенью 1909 г. в большом амфитеатре X аудитории состоялась организованная Астрономическим кружком лекция пулковского астронома Г. А. Тихова о Марсе с демонстрацией полученных им через светофильтры снимков этой планеты. Слушательниц со всех факультетов собралось столько, что стояли в проходах, сидели на окнах. На меня этот доклад произвел сильное впечатление. На ближайшем деловом собрании Астрономического кружка я взяла себе одну из предложенных тем для доклада. Эго были «Гипотезы происхождения лунных гор». Доклад предполагался весною 1910 г., но жестокий бронхит уложил меня в постель; у врача было подозрение на туберкулез легких. На лето я взяла из библиотеки много литературы о Луне, как обычно, окрепла за лето физически, и осенью сделала доклад со многими диапозитивами, который понравился и руководителю кружка А. А. Иванову, и другим. В маленькой группе астрономичек никому не известная слушательница за один день всплыла на поверхность и приобрела авторитет. Поэтому не удивительно, что через год после этого, когда была арестована и выслана на север первая председательница Астрономического кружка Нина Николаевна Неуймина, общее собрание членов кружка почти единогласно выбрало меня председательницей, хотя к общественной работе у меня было мало склонности и никакого опыта в этом отношении. Но довольно быстро работа захватила меня как из интереса к астрономии, так и из желания сохранить жизнь тому кружку, основательница которого пострадала и разлучена с нами без надежды продолжать свои учебные занятия. В кружке устраивались в воскресные дни экскурсии для всех желающих студенток в Пулковскую обсерваторию для обозрения ее инструментов в дневное время. На крыше 7-этажного здания В. Ж. К. велись занятия по изучению звездного неба, по определению широты места и практическому решению других задач космографии. В пасмурные вечера все это заменялось обучением фотографировать и обрабатывать снимки, производить необходимые простейшие вычисления. Показывали в ясную погоду в небольшой переносный телескоп Луну, сравнивая изображение с картой Луны; смотрели двойные звезды и звездные скопления. Днем, конечно, были лекции, семинары, практикум по физике. В общем, я проводила на Курсах весь день с 9 ч. утра и часто до позднего вечера, а дома только ужинала и ночевала.