Михаил Сарин - Так говорил Егор Гайдар

Поэтому, параллельно с продвижением Руси на юг и восток, в ней происходил и процесс закрепощения крестьян, лишения их всех прав, насильственной привязки к земле помещика. Если до конца XV века крестьянин мог, рассчитавшись по податям со своим помещиком, уйти от него в любое время, то после 1497 года он мог это сделать только на Юрьев день. А в 1581 году Юрьев день был отменен и переход был запрещен. Сначала помещик имел право разыскивать беглых крестьян не более 5 лет, но затем это право стало бессрочным. Помещики получили право продавать крестьян, ссылать их на каторгу, а крестьянам было запрещено жаловаться на помещика. Крепостное право в России практически мало отличалось от рабства.

Однако дворянству этого было мало. Как и любая элита «восточных» государств, российское дворянство хотело свои привилегии сделать не зависящими от воли верховного правителя, добиться передачи поместья, источника дохода, по наследству, превратить его в собственность. И осуществить эту «восточную» мечту российскому дворянству помогли, как ни странно, контакты с Западом. Дело в том, что уже к XVII веку выяснилось, что, подавив противника на Востоке, Россия катастрофически отстала от Запада. Отставание грозно обозначилось в самой болезненной сфере – военной . [38] – ГЭ стр.219 Поэтому попытки перенять западный опыт делались, начиная с первого Романова – Михаила Федоровича, при котором появились полки «иноземного строя». Но это была всего лишь имитация, стремление перенять только результаты, но не институты западного общества, которые обеспечивали его преимущества. За весь XVII век решение проблемы отставания от Запада далеко не продвинулось. Зато с начала XVIII века Петр I взялся за эту проблему решительно. Правда, вместо того, чтобы попытаться изменить само устройство социально экономической системы … перейти с «восточного» на «западный» путь, [39] – ГЭ стр.2 19 в политикеПетра преобладала опора на государственную силу, машину принуждения. Появлявшиеся мануфактуры и шахты не вырастали постепенно из мастерских мелких ремесленников, как на Западе. Они организовывались по государственным указам и на государственные деньги. Зачастую эти деньги просто разворовывались, а качество производимых товаров было низким.

Поэтому, хотя были достигнуты значительные военные успехи и введены технические усовершенствования, механизмы саморазвития не заработали. Мощный налоговый гнет при сохранении в основной отрасли, сельском хозяйстве – податной общины, консервировал отсталость. Зато другая сторона Петровских реформ – подчеркивание культурной общности с Европой – привела к формированию первой в России независимой от государства социальной группы – дворянства. Заимствование европейского опыта, традиций придает дворянской приватизации мощный импульс. Оказывается, частная собственность – священное право. [40] – ГЭ стр.224

И дворянство за это право решительно борется. За исторически короткое время (с указа Петра I о единонаследии в 1714 году, через указ Петра III о вольности дворянства в 1762 году, к жалованной грамоте Екатерины II в 1785 году) дворяне из «служилых» людей государя превращаются в независимых собственников своих поместий и живущих там крепостных крестьян. Царская власть боялась дворянских заговоров больше, чем крестьянских бунтов. Но крестьянам невозможно было объяснить, почему дворяне уже не обязаны служить царю, а крестьяне все еще должны работать на помещика. С тех пор конфликт вокруг дворянских и крестьянских прав на землю является постоянной угрозой стабильности и тормозом экономического развития . [41] – Там же стр.225

К началу XIX века Россия внешне догнала Европу. Реформы Петра I в военной сфере и в промышленности позволили одержать победу над Наполеоном, российское дворянство, завладев собственностью, стало похожим на дворян Франции, Австрии и Италии, Петергоф ничем не уступал Версалю. Правда, по существу, жизнь большинства населения, крепостных крестьян, была далека от европейских стандартов. Но царская власть считала, что никакие реформы не нужны и даже вредны. События конца XVIII – начала XIX веков, от Великой французской революции до восстания декабристов, показали, насколько опасны для сложившегося режима потрясения, связанные с началом социально-экономической трансформации. [42] – ДВ стр.275

А трансформация эта после окончания Наполеоновских войн пошла в Европе полным ходом. Там начался период современного экономического роста, который привел к быстрому экономическому и военному отрыву Англии, Франции, Австрии от России. И ее унизительное поражение в Крымской войне (1853 – 1856) показало настоятельную необходимость научиться перенимать не только внешние формы, но и внутренний дух европейских установлений [43] – ГЭ стр.226 . В первую очередь, в ключевой для экономики сфере – в сельском хозяйстве, в земельной собственности. [44] – ГЭ стр.227 Но проблема освобождения крестьян была для России очень сложной. Освободить крестьян без земли – риск крестьянских бунтов, да и как налоги собирать, если крестьянам пахать нечего будет… Забрать землю у дворян и отдать крестьянам, означает лишиться главной опоры самодержавия… В результате освобождение крестьян привело к вынужденно компромиссному решению, не устроившему обе стороны. [45] – ГЭ стр. 227

Часть земли принудительно отобрали у помещиков за выкуп и передали крестьянам. Но не каждому в собственность, а все той же податной общине. Государство гарантировало помещикам выкупные платежи, а само собирало с общины и подать (налог) и выкуп. Важным был вопрос о величине выкупных платежей. Расчеты показывают, что сумма выкупа была выше, чем стоимость полученной земли по тогдашним ценам. То есть, крестьяне должны были заплатить и за сам факт освобождения. И эта «цена свободы» составляла в нечерноземных губерниях 90 % суммы выкупа. Да и сама свобода была относительной.

Крестьянин не мог отказаться от земли и не платить выкупа. Даже после уплаты всего выкупа крестьянин не мог уйти в город без разрешения общины, а должен был продолжать работать на земле. И, хотя к 1896 году в собственности крестьян было уже более 80 % всей земли, а часть оставшейся они арендовали, все равно крестьяне считали реформу 1861 года несправедливой. Недовольны были и дворяне. Часть земли у них отняли, а деньги, полученные за нее, имеют свойство заканчиваться. Это всеобщее недовольство выразил Н.А. Некрасов: «Распалась цепь великая, распалась, раскочилася, одним концом по барину, другим по мужику…» Правда, исследования, выполненные во второй половине ХХ века, показали, что представления о стагнации доходов крестьян и о неспособности дворян адаптировать хозяйство к рыночным условиям после реформы неточно отражали реальность. Однако это еще один случай в истории, когда важно не только то, что происходило на деле, но и то, как это воспринимается обществом . [46] – ДВ стр.278 Общество ощущало, что реформа не достигла тех целей, на которые общество рассчитывало. Фактически, так оно и было. Сельское хозяйство, может, и не стагнировало, но не давало возможности интенсивно развиваться промышленности. Приток трудовой силы в города был ограничен, рынок земли работал слабо. Для инвестиций со стороны деревни, задавленной податными и выкупными платежами, средств не поступало. И в начале ХХ века вопрос о дальнейшем пути встал перед руководством России со всей остротой. Боролись две линии, выразителями которых были, с одной стороны В. Плеве, с другой С. Витте, а затем П. Столыпин. Вот две цитаты. Плеве: «Надельные земли, имея государственное значение… не могут составлять предмет свободного оборота и потому не подлежат действию общегражданских законов». П. Столыпин: «Пока к земле не будет приложен труд самого высокого качества, то есть труд свободный, земля наша не будет в состоянии выдержать соревнование с землей наших соседей». Линия С. Витте – П. Столыпина победила.