Жермена де Сталь - Десять лет в изгнании

773См. примеч. 725.

774Первую из шести категорий, на которые делились потомственные дворяне, заносившиеся в губернскую родословную книгу, составляли люди, возведенные в дворянство по личному пожалованию императора.

775См., например, восхваление императрицы Марии Федоровны в более чем критической по отношению к русскому двору книге Массона (Массон. С. 104–106). Сталь видела императрицу Марию Федоровну (1759–1828), урожденную принцессу Софию Доротею Вюртембергскую, не впервые: в письме к великой герцогине Веймарской Луизе из Коппе от 23 июля 1811 г. Сталь упоминала «благосклонность, которой удостоилась в детские годы от императрицы-матери» (Lenormant. P. 189), имея в виду, по всей вероятности, 1782 г., когда Павел I и его супруга (под именем графа и графини Северных) побывали в Париже. В «Путевом дневнике» (часть, писанная рукою Альбертины) дан портрет вдовствующей императрицы: «Высокая, очень хорошо сохранившаяся, вид церемонный, с утра затянута в корсет» (Carnets. Р. 312).

776Имеются в виду воспитательные и благотворительные учреждения, с 1796 г. находившиеся под управлением Марии Федоровны и по большей части ею же основанные (см. ниже примеч. 810).

777Ср. в «Путевом дневнике» (запись рукою Альбертины): «Прекрасная Таврическая зала. Сад прямо в зале» ( Carnets . Р. 312). Таврический дворец выстроен в 1783–1789 гг. архитектором И. Е. Огаревым для князя Потемкина; зал, о котором упоминает Сталь, называется Белоколонным. После смерти Потемкина дворец был взят в казну и стал одной из резиденций Екатерины II; при Павле I был передан Конногвардейскому полку, а в 1801 г. вновь сделан одной из императорских резиденций.

778Все европейские мемуаристы, как правило, строили портрет Потемкина на контрастных психологических характеристиках. Из текстов, которые могли быть знакомы Сталь и даже наверняка были ей известны, назовем прежде всего письмо князя де Линя к графу де Сегюру от 1 августа 1788 г., вошедшее в составленный ею сборник 1809 г. ( Ligne. Р. 563–564), «Портрет», сочиненный Л.-Ф. Сегюром и напечатанный впервые в третьем томе «Истории Екатерины II» Ж. Кастера ( Castéra J. Histoire de Catherine IL Р., 1799. T. 3. Р. 415–422), и характеристики, данные Потемкину Левеком ( Levesque-1800. Т. 5. Р 374; более развернуто: Levesque Р.-Ch. Histoire de la Russie. Р, 1812. T. 5. Р. 366–367); тексты Левека особенно интересны тем, что он подчеркивает в Потемкине то же сочетание противоречивых качеств (неистовость и пылкость [impétuosité] вперемежку с ленью и бесстрастием [indolence]), которое Сталь неоднократно выделяет в качестве доминанты русского национального характера.

779Сведения Сталь о деятельности Потемкина в Крыму восходили, скорее всего, к тексту Сегюра, опубликованному в книге Кастера: «…он убедил Екатерину приехать полюбоваться на этот новый театр его славы. […] Пустыни были заселены людьми; повсюду выросли дворцы. Голые крымские равнины преобразились благодаря нарочно построенным деревням; для их украшения повсюду засверкали фейерверки. Горные цепи осветились огнями. […] Дикие леса обратились в английские сады» ( Castéra J. Histoire de Catherine II. Р., 1799. T. 3. Р. 419–420). Следует подчеркнуть, что Сталь, вслед за Кастера, Массоном (см.: Массон. С. 56; Masson-Lettres. Р. 165–168) и князем де Линем (см.: Ligne. Р. 518), останавливается на версии, приписывающей Потемкину не обман императрицы (возведение «потемкинских деревень», фасадов, скрывающих пустоту), но реальную — хотя и на удивление стремительную, «чудесную» — созидательную деятельность; впрочем, Сталь была известна и другая, менее лестная для Потемкина трактовка; см. в записной книжке: «Город, возведенный Потемкиным в Крыму на один день» ( DAE-1996. Р. 428). Ср. современную точку зрения на этот эпизод: Панченко А. М. «Потемкинские деревни» как культурный миф // XVIII век. Сб. 14. Л., 1983. С. 93–104 (то же: Панченко А. М. Русская история и культура. СПб., 1999. С. 462–475); Зорин. С. 95–122.

780Предметом ухаживаний Потемкина во время Второй русско-турецкой войны (1787–1791) была жена генерал-поручика князя Василия Васильевича Долгорукого Екатерина Федоровна (урожд. княжна Барятинская; 1769–1849), последовавшая за мужем в армию Потемкина и проведшая зиму 1790 г. в Бендерах. Молва гласила, что, добиваясь ее благосклонности, Потемкин «ускорил штурм Измаила, чтобы дать ей зрелище атаки крепости и, как говорят, совершенно напрасно и преждевременно отпраздновал свою победу над ее сердцем ночной тревогой со стопушечной пальбой и батальным огнем» (Знаменитые россияне XVIII–XIX веков. СПб., 1996. С. 79); об «угождениях», которые делал княгине Долгорукой светлейший князь, см.: Энгельгардт Л. Н. Записки. М., 1997. С. 88; Головина В. Н. Мемуары // История жизни благородной женщины. М., 1996. С. 105–108; Пушкин А. С. Дневник, 1833–1835 / Под ред. Б. Л. Модзалевского. М.; Пг., 1923. С. 157–158 (Пушкин, который общался с княгиней Е. Ф. Долгорукой в 1830-е гг. в Петербурге, в дневнике называет ее «наложницей князя Потемкина»). В эпоху Консульства Долгорукая жила в Париже и имела широкий круг светского общения, от Жозефины Бонапарт до г-жи Рекамье. Из Франции княгиня направилась в Италию; г-жа де Сталь виделась с нею в Женеве в сентябре 1804 г. (тогда же с княгиней увиделся и Бенжамен Констан, усмотревший в ее внешности «приятное смешение черт казацких и черкесских» — Constant В. Journaux intimes. P., 1952. Р. 131) и в Риме в апреле 1805 г. ( CG . Т. 5. Pt. 2. Р. 530), а затем — в Петербурге (см. ниже и примеч. 821).

781Выпад г-жи де Сталь направлен прежде всего против Наполеона, который по своей прихоти перекраивал карту Европы и создавал в Италии и Германии новые государства.

782Александр Львович Нарышкин (1760–1826) — обер-гофмаршал с 1798 г., обер-камергер с 1801 г., директор императорских театров (1799–1819). Дачу на Петергофской дороге он унаследовал от отца, обер-шталмейстера Екатерины II Льва Александровича Нарышкина; об этой мызе «под названием „Левендаль“», или просто, как ее тогда называли, «Га! Га!» см.: Пыляев. С. 118–121. Дачу Нарышкина Сталь посетила в пятницу 21 августа (см.: Carnets. Р. 302). Сталь еще один раз побывала в гостях у Нарышкиных в воскресенье 23 августа (см.: Carnets. Р. 305) — вероятно, уже не на даче, а в городском доме на Английской набережной (о нем см.: Пыляев М. И. Старый Петербург. СПб., 1889. С. 284–285). В «Путевом дневнике» она особо отметила «кроткое лицо» хозяйки дома — Марии Алексеевны Нарышкиной (урожденной Сенявиной; 1769–1822); ср. психологический портрет этой четы у Вигеля, который противопоставляет «нарышкинское барство, роскошество и даже шутливость» мужа «крутому нраву, благородным чувствам, бережливости и аристократической гордости» жены (Вигель Ф. Ф. Записки. М., 2000. С. 165).

783Финским морем Сталь называет Финский залив; дворец, о котором идет речь, — Петергоф. В соответствии со своими представлениями об окрестностях Петербурга Сталь особо подчеркивает контраст между обжитыми уголками и окружающей «дикой природой»; на самом деле территория вдоль Петергофской дороги была самым благоустроенным из пригородов Петербурга (см.: Пыляев. С. 104–123, 541).