Жермена де Сталь - Десять лет в изгнании

«Русские» страницы «Десяти лет в изгнании» впоследствии, возможно, составили бы часть отдельной книги, посвященной северным странам (в том числе Швеции, историей которой Сталь серьезно интересовалась во время своего пребывания в Стокгольме). 19 октября 1812 года Сталь сообщала Клоду Оше о своем намерении написать о Севере Европы «такую же книгу, какую она написала о Юге». [100]Однако замысел этот не был исполнен. Из написанного г-жою де Сталь о России известны, помимо «Десяти лет в изгнании», только набросок «Москва», возможно, предназначавшийся для публикации в каком-то журнале и отличающийся от текста «Десяти лет» лишь мелкими разночтениями, самые существенные из которых указаны в наших примечаниях, и несколько страниц в РФР (ч. 4, гл. 19). Здесь г-жа де Сталь также признается в намерении возвратиться к русской теме:

«Я намереваюсь однажды рассказать о том, что увидела в России. Впрочем, уже сейчас, не отклоняясь от предмета своего повествования, я могу сказать, что это страна, должным образом не известная, ибо те, кто бывал в ней, обращали внимание лишь на горстку придворных, чьи недостатки тем более велики, чем менее ограничена власть государя. Едва ли не единственное их достоинство — безграничная отвага, свойственная в России почти всем сословиям; зато русские крестьяне, составляющие большую часть нации и не знающие ничего, кроме земли, которую они возделывают, и неба, в которое вглядываются, поистине достойны восхищения. Кротость этих людей, их гостеприимство, их природное изящество поразительны; они не знают, что такое опасность, не понимают, как можно счесть неисполнимым то, что приказал их господин. Царедворцы полагают, что господину непременно следует льстить, а на его расположении строить расчеты; однако народ почти азиатский считает иначе. В России монарх, стоя также и во главе церкви, составляет неотъемлемую часть религиозного культа; крестьяне простираются ниц при виде императора точно так же, как при виде храма; никакое раболепство не примешивается к этому изъявлению преданности». [101]

Книга «Десять лет в изгнании» никогда не переводилась на русский язык полностью. Более того, сразу по выходе, в 1821 г., она была запрещена цензурой, [102]однако в силу особенностей функционирования цензуры иностранных изданий в этот период [103]формальное запрещение не отменяло реального наличия книги в библиотеках многих образованных читателей, тем более что «Десять лет в изгнании» были запрещены не «безусловно», а только «для публики», иначе говоря, «узкий круг благонадежных читателей» имел право читать их вполне законно. Кроме того, поскольку общегражданская цензура и цензура иностранных книг находились в ведении разных министерств (первой ведало министерство просвещения, вторая с 1819 г. подлежала министерству внутренних дел) и цензоры русских книг могли не интересоваться мнением своих коллег из цензуры иностранной, книга г-жи де Сталь, будучи запрещенной в оригинале, появлялась (в отрывках) на страницах русской периодической печати в русских переводах. [104]

Внимание русских литераторов естественным образом привлекала часть, посвященная России. Отрывки из книги появились в русских журналах почти немедленно после выхода ее во Франции: в «Вестнике Европы» (1821), «Новостях литературы» (1822), «Русском вестнике на 1824 год», «Московском телеграфе» (1825).

Перевод «Вестника Европы» (выполненный, судя по подзаголовку, не непосредственно по книге, а по фрагментам из нее, напечатанным в газете «Журналъ де Деба») — типичный случай «актуального» использования. [105]В мае 1821 года умер Наполеон, и русский переводчик пользуется возможностью «послушать, что говорит голос, выходящий из мрака могилы», о покойном императоре. «Барон Сталь-Голстейн теперь только издал сочинение знаменитой своей матери, оставшееся в рукописях после ее смерти. При всеобщем гонении, от которого пострадала Франция и вся Европа, г-жа Сталь имела достохвальную судьбу терпеть частное, именно до лица ее относившееся гонение, с многими приключениями и с их причинами описанное ею в статье под титулом: Десять лет изгнания и напечатанное в числе вышедших в свет последних ее творений. Здесь видно, что думала и что знала о Буонапарте женщина, отличная превосходным умом своим, имевшая весьма близкую связь с такими людьми, которые играли важные роли в плачевных драмах как революции французской, так и хищничества императорского. Приговоры г-жи Сталь весьма строги, при всем уважении ее к истине, при всей осторожности против тайных внушений мести. Не страшимся укоризны в мнимом оскорблении гроба, еще недавно лишь закрытого: в минуту смерти человека, имевшего обширный круг деятельности в свете, историки его вступают в права свои. Ужас налагал на всех молчание во время могущества тирана — этого и довольно!» [106]Далее следует перевод нескольких фрагментов, посвященных Наполеону (в частности, эпизод смерти герцога Энгиенского).

Современная политика интересовала и С. Н. Глинку, поместившего в издаваемом им журнале заметку под названием «Свидание 1812 года государева генерал-адъютанта Александра Дмитриевича Балашова с императором Наполеоном (отрывок из сочинения г-жи Сталь с примечаниями издателя)». [107]Глинка вольно резюмирует мнение писательницы о Наполеоне, затем приводит весьма близко к тексту «Десяти лет» разговор французского императора с Балашовым относительно московских церквей и набожности русских, [108]а затем, приведя реакцию г-жи де Сталь («Ответ удивительный! И сей ответ предвестил, что русские спасут Россию»), добавляет от себя, что «ответ А. Д. Балашова был ответом самым естественным», и заключает патриотическим выводом: «Русский наш государственный чиновник знал сердца соотечественников своих […] а потому как опытный россиянин А. Д. Балашов мог ручаться Наполеону, что набожность русских не уступит набожности гишпанцев…»

Если «Вестник Европы» и «Русский вестник» выделили в книге г-жи де Сталь современную политическую тему, то «Новости литературы» опубликовали в трех номерах [109](с некоторыми сокращениями) перевод страниц, посвященных пребыванию писательницы в Москве и Петербурге. Перевод этот в целом более или менее адекватен оригиналу, но в некоторых весьма существенных местах меняет его самым радикальным образом. Так, если г-жа де Сталь замечает про Оружейную палату: «Арсеналы такого рода более достойны внимания в других странах Европы», то переводчик «Новостей литературы» убирает оценку и приравнивает русский «арсенал» к иностранным: «Памятники сего рода имеют здесь особенный характер». [110]Если г-жа де Сталь пишет о Москве: «Месяц спустя этот прекрасный город уже лежал в руинах, дабы ни у кого уже не оставалось сомнений в том, что всякую страну, однажды заключившую союз с этим человеком, пожрет пламя ада, ему покорного. Какой же, однако, дорогой ценой искупили русские и их государь свое заблуждение!» — то переводчик, разумеется, опускает упоминание об ошибках российского императора, прежде потакавшего императору французскому: «величественный сей город превратился в пепел и развалины, подобно всем, куда ненасытный завоеватель приносил с собою войну и опустошение! Но Государь и народ Российский заставил его дорого заплатить за сие минутное торжество честолюбия!» [111]В описании петербургского памятника Петру I русский переводчик, разумеется, убирает все критические замечания г-жи де Сталь и оставляет только похвалы. [112]