Татьяна Фрейденссон - Дети Третьего рейха [litres]

– Вот-вот, у меня так периодически: страшно очень, – закивал Райнер, – мне кажется, дело в подсознании. Какая-то вина душит в прямом смысле. Но я уже не знаю, что я делаю не так. Я ведь не виноват, правильно?

– Ты спрашиваешь это у меня? Да кто его знает, Райнер! Тот тип из Швейцарии сказал бы, что ты виноват перед ним. Мы все виноваты перед кем-то, но это не повод… – Я кивнула на сигарету в своей руке. – Слушай, – осенило меня, – а твои астматические приступы, они случайно не могут быть связаны с тем, что ты книгу пишешь?

– Могут, я уже думал об этом: слишком «внутри» – это плохо, а? Повезло с дедом – ничего не поделаешь. Самое жуткое чудовище…

– Сетуешь, что он не ходил в красивой форме, как отец Никласа Франка или как Геринг? Тогда всё кажется проще. На фотографиях они красавцы такие – глаз не оторвать. Мне иной раз кажется, что в Нюрнберге им и хотелось бы, чтобы деда твоего признали психопатом, – в том смысле, что он был эдаким грязным пятном на их мундире от Хуго Босс.

– Но согласись, красивый мундир всё же кое-что меняет, – сказал Хёсс.

– Что угодно, кроме сути.

– Никлас Франк сказал мне то же самое.

– Мне он сказал, что у вас хорошие отношения. Сказал, что ты даже просил его поучаствовать в написании твоей книги или написать одну на двоих…

Райнер обезоруживающе улыбнулся.

– Это я хватил лишнего. Но это потому, что он стоик, он редкий, пугающий, конечно, но очень сильный…

– Уникальный, – сказала я, вспомнив Франка, бредущего под зонтом вдоль нюрнбергской тюрьмы, – Никлас уникальный.

Хёсс внимательно посмотрел на меня.

– Удивительно, что он тебе так нравится. Ты даже не представляешь, какая страшная была травля и скольким он отвратителен по сей день. Я бы на его месте не выстоял…

Франк и Хёсс. Две эти фамилии рядом. Знали бы об этом их предки, когда смотрели друг на друга в зале суда в Нюрнберге! Один сидел за кафедрой, выступая в качестве свидетеля. Другой – на скамье подсудимых, среди таких же, как он сам, – тех, кто в рейхе носил красивые мундиры. Ганс Франк, бывший генерал-губернатор оккупированной Польши, сказал тюремному психологу доктору Гилберту: «Пару дней назад я прочел заметку в какой-то газете о том, что один мюнхенский адвокат, еврей, доктор Якоби, который был одним из самых близких друзей моего отца, погиб в газовой камере Освенцима. И когда потом Хёсс стал рассказывать о том, как уничтожал два с половиной миллиона евреев, я понял, что именно этот человек хладнокровно отправил на смерть лучшего друга моего отца – симпатичного, открытого, доброго и отзывчивого пожилого человека, а вместе с ним и миллионы других безвинных людей. А я палец о палец не ударил ради их спасения!» 101 101 Там же. С. 365.

Именно комендант Освенцима, невзрачный человек в светлой рубашке, черном пиджаке и галстуке, был искаженным отражением тех, кто сидел на скамье подсудимых и морщился от чувства гадливости, которое вызывала у них крупная шестеренка механизма по фамилии Хёсс, – механизма который они когда-то все вместе запустили.

«Сжав зубы и шипя, Франк замолотил по шаткому тюремному столику кулаком.

– Придать убийству конвейерный характер! По две тысячи в день приканчивать. Золотые зубы и ценности – в Рейхсбанк! Волосы – для набивки матрацев! Боже всемогущий!.. Неужели Бог позволял такое? …Тут уж поневоле усомнишься в справедливости небесной! Нет, один американский или английский писатель… выразился очень точно: ”Будьте уверены, на сей раз Бог возмущен не меньше человечества!“ Лучше и не скажешь. Всё это подлинно было делом рук дьявола!» 102 102 Там же. С. 519— 520.

На самом деле нет.

Очень часто дети и внуки известных нацистов, с которыми я встречалась, вскользь обязательно касались темы Стэнфордского тюремного эксперимента, о котором мало кто читал, – больше смотрели фильм «Эксперимент» (на сегодняшний день существует две экранизации). И всё же я предлагаю обратиться к другому эксперименту, тоже довольно известному. Автором его был социальный психолог Стэнли Милгрэм, которого на протяжении долгого времени мучил вопрос: что есть слепое подчинение авторитету и почему немцы так легко пошли на убийство других народов в период Третьего рейха? Я бы даже сказала словами Беате Ниман, о которой мы говорили с Райнером Хёссом: «Они убивали не евреев – они убивали своих соседей, друзей, коллег по работе». Так почему немцы пошли на это? Любопытно, не правда ли? Ответы, которые нашел Стэнли Милгрэм, проведя один свой эксперимент, вполне способны дать общее представление о том, что же за мощный механизм был положен в основу Третьего рейха.

«Вместе с другим добровольцем вы тянете жребий, чтобы определить, кому какая роль достанется; вам выпадает роль преподавателя, а второму добровольцу – роль ученика. (Всё подстроено, и ваш партнер – ассистент экспериментатора, который всегда играет роль ученика.) Руки ученика привязывают к креслу, к его правому запястью присоединяют электрод. Генератор ударов в соседней комнате будет бить его током, если он будет делать ошибки» 103 103 Зимбардо. Эффект Люцифера. С. 411. . И теперь «ученик» должен давать правильные ответы на вопросы, которые будете задавать ему вы. Если вдруг он ошибается, то вы должны нажимать на выключатель, который будет с каждым разом подавать всё больший разряд тока, пока, наконец, не дойдет до крайнего уровня – смертельного для ученика. Рядом с вами стоит экспериментатор, серьезный человек в халате, который следит за ходом эксперимента. И перед экспериментом он же ударяет вас током в 45 вольт, чтобы вы оценили, как это больно, – а ведь это лишь третий уровень из тридцати!

Когда Стэнли Милгрэм предложил этот эксперимент в теории на обсуждение сорока психиатров, попросив их оценить, сколько, по их мнению, испытуемых – а это были граждане США – дойдут до того, что подадут «ученику» смертельную дозу тока, ответ был такой: «…Эксперты сказали, что до конца дойдет менее одного процента, что только садисты могут совершить столь ужасное действие, а большинство испытуемых дойдут только до десятого уровня, в 150 вольт. Как же они ошибались!.. На самом деле, в эксперименте Милгрэма до максимального уровня тока в 450 вольт доходили двое из каждых трех добровольцев (65%)… Разве любой разумный человек не отказался бы выполнять требования экспериментатора и не прекратил бы бить током несчастного ученика?»

Когда я кратко рассказала об этом эксперименте Райнеру Хёссу, он оживился и замахал руками:

– Шестьдесят пять процентов – это немыслимо, – сказал он наконец и закурил.

– И всё ради простого эксперимента, в мирное время, имея выбор, без угрозы для жизни… И всего каких-то три десятилетия назад…