Эдуард Иванян - Рональд Рейган - хроника жизни и времени

Но как же так оказалось, что, обладая многими схожими чертами характера и особенностями стиля руководства, один из двух государственных деятелей пользовался довольно широкой популярностью у своих соотечественников и заслужил (во всяком случае с позиций сегодняшнего дня) почетное место в истории своей страны, в то время как имя другого стало символом застоя во всех сферах жизни общества, синонимом отрицательных человеческих качеств, особо неприемлемых в государственном лидере? Объяснение, как представляется, следует искать, в частности, в демократических в первом случае и в авторитарных во втором случае традициях, лежавших в основе деятельности этих государственных лидеров. Обладая широкими полномочиями, как конституционными, так и сложившимися на практике, и тот, и другой лидеры были в различной степени подотчетны обществу и его политическим институтам. Во-первых, в случае с президентом Рейганом его личные качества (которые, уместно будет заметить, нельзя однозначно квалифицировать как негативные) имели по сравнению с брежневскими менее решающее значение в общественном плане в силу неизмеримо большей подконтрольности президентской политики, президентских решений и акций конгрессу США и гораздо большей их общественной открытости. Во-вторых, самим фактом демократических выборов президента США, при всех их достаточно хорошо известных недостатках, на значительную часть голосующей общественности страны возлагается немалая доля ответственности за того, кто избран ею на высший административный пост, за его личные качества, просчеты и ошибки. (Справедливость принципа "кого выбирали, того и получили" бесспорна.) Такую ответственность советские люди брать на себя не имели ни оснований, ни желания. И наконец, в-третьих, даже при том, что Рональд Рейган оставался на президентском посту на протяжении редких для текущего века двух четырехлетних сроков, перспектива его неизбежного ухода из Белого дома и обращения в частное лицо облегчала ассоциацию с ним значительной части американского общества (даже тех, кто не разделял его позиции, взгляды и не одобрял его действий или личных качеств). Подобная трансформация главы Советского государства в рядового гражданина через определенный конституцией или закрепленный политическими традициями срок была в те годы абсолютно немыслимой. Прижизненная общественная неподсудность и неподконтрольность брежневских решений и действий, его образа жизни и стиля работы неизбежно должны были привести и привели к его посмертной критике и резкому осуждению обществом.

Р. Рейгану и Л. И. Брежневу не довелось встречаться в их официальном качестве глав государств за столом переговоров. Короткий период их параллельного пребывания на высших постах своих стран— 1981–1982 гг. — нередко называют временем упущенных возможностей. Представляется, однако, более правильным говорить не об упущенных возможностях, а об их практическом отсутствии в условиях, когда во главе СССР и США стояли государственные деятели, не готовые по причине их отрешенности от реалий, их политико-идеологической "зацикленности" на конфронтации и их подвластности могущественным, претендующим на надгосударственность силам (монополистическому капиталу и партийно-бюрократическому аппарату соответственно) идти на компромиссы, отказаться от представления друг о друге как обществах, нацеленных на уничтожение противоположной стороны. Весьма показательным для характеристики образа мыслей и интеллекта обоих лидеров представляется разговор Рейгана с сыном Майклом после поражения в избирательной кампании 1976 г. в борьбе за Белый дом. Он признался тогда сыну, что расстроен поражением, в частности, потому, что давно мечтал встретиться с советским президентом Брежневым за столом переговоров. За таким многообещающим высказыванием последовало развитие темы в типично рейгановском (тех лет) духе: "Я бы сидел и слушал, как в течение полутора часов переводчик доводит до моего сведения, каких уступок ждет господин Брежнев от президента Соединенных Штатов, если последний хочет сохранить дружбу с Россией. Потом бы я медленно встал, обошел бы вокруг стола и прошептал бы господину Брежневу на ухо по-русски: "Нет!" Мне действительно очень жаль, что этого теперь не произойдет" 52. Сожаление оказалось явно преждевременным: "это" произошло или, вернее, происходило позднее много раз, хотя и не в такой форме и не при личных встречах между ними [17].

Для решительного сдвига в сцементировавшемся противостоянии простого ухода с политической арены этих государственных лидеров или хотя бы одного из них было объективно недостаточно. Требовался коренной пересмотр основ международных отношений в современных условиях, выработка нового подхода к ним. Когда 10 ноября 1982 г. в Москве умер Л. И. Брежнев, Рейган отказался последовать рекомендации государственного секретаря Дж. Шульца вылететь на похороны советского лидера для демонстрации своей готовности приступить к серьезному обсуждению накопившихся проблем с его преемником. (Он отказался присутствовать на похоронах и Ю. В. Андропова и К. У. Черненко, направив вместо себя вице-президента Буша в 1984 и 1985 гг.). А спустя четыре месяца после смерти Л. И. Брежнева, в марте 1983 г., президент США выступил в г. Орландо, штат Флорида, перед Национальной евангелической ассоциацией с политической речью, в которой нашли отражение его личные взгляды на перспективы развития американо-советских отношений и на коммунизм вообще. Эта речь, судя по всему, была рассчитана на то, чтобы устранить иллюзии (если они у кого-то оставались или возникали) в отношении возможного смягчения позиции США по вопросам, затрагивающим интересы СССР. Глубоко религиозная аудитория была избрана не случайно: президент облек свою речь в форму проповеди, призывающей к "крестовому походу" добра против зла. Олицетворением зла, его средоточием, "империей зла" был назван Советский Союз. В этой речи Рейган сослался на молодого отца, который заявил: "Я люблю моих дочерей больше всего на свете. Но я бы предпочел, чтобы мои маленькие дочери умерли сейчас, продолжая верить в Бога, чем увидеть их растущими при коммунизме и оканчивающими свой жизненный путь не верящими в Бога". Отмежевываясь на словах от такого антигуманного экстремизма, Рейган на самом деле признавал глубокий смысл в такой позиции. Предложив присутствующим присоединиться к молитве во имя спасения тех, кто живет в "тоталитарной тьме", он одновременно обратился к ним с призывом встать на пути тех, кто хотел бы видеть Соединенные Штаты "неполноценными с военной и моральной точек зрения". Замораживание вооружений, повторил президент уже не раз высказываемую им мысль, является не чем иным, как "иллюзией мира", тогда как реальностью является достижение мира с "позиции силы" 53.