Ержан Есимханов - Oceanman

Именно тогда, осенью 2017 года, у меня и возникла впервые идея переплыть Ла-Манш. Сначала об этом думалось как об очень отдаленной перспективе, о чем-то, что может со мной случиться спустя пять-шесть лет. Я только что завершил сложнейший заплыв в 16 километров, и даже не представлял себе, с какой стороны подойти к заплыву, протяженность которого более чем в два раза превышает эту дистанцию.

Чтобы хотя бы приблизиться к Ла-Маншу, нужен был переход. Нужны были промежуточные заплывы в двадцать километров и более. Это позволило бы хоть немного понять объем усилий, необходимый для преодоления чудовищной дистанции в 34 километра. И я стал такие заплывы искать.

Если поначалу мое планирование предстоящего сезона было стихийным и бессистемным — куда получилось, туда и поехал; то сейчас я начал планировать сезон заранее. Зиму 2017—2018 года я посвятил тренировкам, планированию и восстановлению.

На 2018 год я запланировал четыре спортивных состязания — уже знакомые дистанции в 10 километров вокруг острова Табарка в мае, и 14 километров на озере Орта в июне, чтобы втянуться в сезон и сделать плавный переход к более сложным дистанциям. На сентябрь я запланировал 17-километровый заплыв в Австрии, на озере Вертерзее. А в конце ноября — интереснейший 30-километровый плавательный марафон в Марокко, в Атлантическом океане, вдоль западного берега пустыни Сахара.

Даже в межсезонье я тренировался пять дней в неделю. Тренировки, которые когда-то были в тягость, потом — в удовольствие, со временем стали частью повседневной жизни, превратились в необходимость. Тело и голова требовали тренировок — и я не подозревал, что так бывает, но пропущенная тренировка влияла на настроение. В те дни, когда я пропускал тренировки, было чувство, что я упускаю что-то очень важное — то, что упускать нельзя, вроде вечера, проведенного с детьми, или важной встречи, о которой почему-то забыл. И я продолжал плавать пять раз в неделю, и бегать три раза в неделю даже зимой.

Была и еще одна задача — научиться, наконец, плавать правильно. Заявление о том, что человек, переплывший Гибралтар, не умеет плавать правильно, может звучать странно, но я хорошо знал себя. Гибралтар я вытащил благодаря выносливости и патологическому упрямству. На Гибралтаре я хорошо понял, как много значит настоящая, правильная техника плавания. Дани и Фран, куда менее скоростные и сильные, чем я, на длинной дистанции чувствовали себя лучше. Этому надо было учиться. Нужен был тренер — настоящий, опытнейший, серьезный.

И такого тренера я нашел. Мне, надо сказать, очень повезло — в который уже раз. О двух легендах — Мэтью Уэббе и Стивене Редмонде — я вам уже рассказал. Теперь осталось рассказать о третьей, с которой мне, в отличие от двух других, довелось серьезно поработать.

Лариса Аркадьевна Ольхина — мастер спорта международного класса, тренер высшей категории, в прошлом — старший тренер женской сборной Казахстана по водному поло. Так получилось, что с Ларисой Аркадьевной стала сначала тренироваться моя жена Гаухар. Проблема была в том, что до встречи с ней Гаухар панически боялась воды. Занимаясь с другими тренерами, она плавала вдоль стенки бассейна, и любые попытки тренера выманить ее хотя бы на середину всегда кончались неудачей. Мне сложно сказать, что Лариса Аркадьевна и Гаухар делали полгода вместе, как тренировались и над чем колдовали, но через полгода после начала занятий жена проплыла спринт на одном из этапов Oceanman, а это полтора километра на открытой воде!

Мы занимались в одном бассейне. Лариса Аркадьевна долго наблюдала за тем, как я наматываю километры. Сейчас я понимаю, как много ошибок она видела, и как самонадеянно я считал, что умею плавать хорошо. Но Лариса Аркадьевна никогда не вмешивалась, никогда не давала непрошеных советов, никогда не поправляла. Она просто наблюдала, что-то отмечала, делала выводы.

А однажды сняла мой заплыв на видео, и показала мне. И за две минуты разобрала мои основные проблемы. Показала, как, что и где можно и нужно исправить, чтобы получить максимум от каждого гребка.

— Надумаешь — обращайся, — сказала она. — Мне интересно будет с тобой поработать.

И уже на следующий день мы начали тренировки.

Поначалу это не было подготовкой к какому-то старту. Лариса Аркадьевна сказала, что просто поможет мне разобрать и исправить базовые ошибки. Это стыдно, сказала она, когда человек с такими плавательными достижениями не знает элементарных вещей. Я согласился — а что мне оставалось?

После первых тренировок обнаружилась еще одна интересная вещь.

— У тебя центр тяжести в правильном месте, — сказала мне Лариса Аркадьевна. — У тебя отличная плавучесть сама по себе. Посмотри на него, — она показала на знакомого пловца на соседней дорожке, который тоже у нее занимался. — Он выше тебя, и руки у него длиннее, но ты его обгоняешь, не прилагая особых усилий. Если бы тебя взяли лет в двенадцать, то из тебя получился бы как минимум чемпион Казахстана, все данные есть — и физика, и упорство.

Я тогда только пожал плечами. Кто же мог об этом знать в свое время?

Первая проблема, за которую мы активно взялись — это так называемый «перехлест рук». У пловцов-самоучек так бывает часто. Одна рука при движении как бы захлестывает траекторию другой, наезжает на нее, и вместо того, чтобы двигаться прямо, как стрела, пловец начинает извиваться, как змея. Каждый такой гребок крадет процентов двадцать энергии, которая в него вложена. Представляете, сколько лишних усилий я совершал на каждом заплыве, когда каждой рукой делаешь от пяти до семи тысяч гребков?

Я тогда носил с собой на тренировки сумку, полную спортивного снаряжения, которое накупил за годы тренировок. Были там и лопатки, и резиновый трос для силовых тренировок, и специальный утяжеляющий пояс — чего только не было. Лариса Аркадьевна рассмотрела весь этот набор, и всучила мне сумку обратно.

— Это пока не носи, — сказала она. — Для этого всего еще рано. К этому мы потом придем. А пока — вот, держи.

И протянула мне… обычную шариковую ручку. Самую простую, пластиковую, прозрачную. Из нее был вынут стержень.

— Это что? — очень удивился я.

— А это пока, дорогой мой, твой самый главный тренажер, — сказала мне Лариса Аркадьевна.

Тренажер был очень простым в применении. Нужно было плыть, аккуратно перекладывая ручку из руки в руку в самом конце гребка. Делая так, ты автоматически начинал подносить одну руку точно к другой, и это убирало перехлест.

— Километр, — сказала Лариса Аркадьевна.

— Три, — сказал я.

Ручкой дело не ограничилось. Через пару занятий Лариса Аркадьевна попросила меня купить плавательную трубку. Трубкой я отродясь не пользовался, и подводным плаванием не интересовался, но вопросов задавать не стал. И правильно сделал, как оказалось.