Ержан Есимханов - Oceanman

И это, если разобраться, самый лучший подход. Он отучает от стремления положиться на кого-то еще, кроме себя.

Мы с Майклом предметно разобрали погоду на ближайшую неделю. Она не очень радовала. До воскресенья (а я приехал к Майклу в среду, 26 июня) надеяться на заплыв не следовало. По экрану планшета, которым был вооружен Майкл, шли косые полосы — сильный северо-западный ветер. На берегу не было ни облачка и стояла идеальная погода — но я, наученный Гибралтаром, знал, что погода на берегу ничего не значит.

— Позвони в воскресенье вечером, — сказал Майкл. — Вероятнее всего, стартанем во вторник, 2 июля. Пилотом будет мой сын Лэнс на лодке Sea Satin. Он тоже очень опытный пилот.

Я не возражал. Я слышал и про Майкла Орама, и про его сына. Опытные пилоты, одни из самых опытных из тех, кто сопровождает заплывы. Проблема была в другом. В понедельник, 1 июля, поздно вечером прилетала моя команда — жена, Гаухар, и брат, Нуржан. Если мы стартовали с утра во вторник, то они не успели бы ни выспаться, ни акклиматизироваться. А это было очень важно — ведь им предстояло сопровождать меня все время заплыва на качающейся лодке, подвергаться риску морской болезни, не имея возможности ни отдохнуть, ни поспать, ни как следует поесть.

Я обсудил этот вопрос с Майклом. Тот снова углубился в планшет.

— Пока идеальное время — в районе 12 ночи, — сказал он. — Успеют твои отдохнуть?

«Ночной заплыв», — подумал я. — «Приехали».

Я никогда не плавал ночью. Случалось, конечно, допоздна тренироваться, выходить из бассейна к 11 вечера. Но начинать самый сложный заплыв в жизни в 12 ночи — это было как-то слишком экстремально. Настолько экстремально, что… я даже обрадовался. В этом что-то было — начать заплыв через Ла-Манш в полночь, и встретить рассвет на середине пролива.

Но было и еще одно важное соображение. Если плыть пятнадцать часов подряд, то в любом случае попадаешь в ночь, это неизбежно. Лучше было пройти ночной участок в начале заплыва, пока ты свежий, чем в конце, когда силы, и моральные, и физические, уже на исходе.

— Ок, — сказал я. — Ночь так ночь.

Оставалось ждать. Ждать и надеяться, что все получится, как запланировано.

За четыре дня до предполагаемой даты заплыва я прекратил объемные ежедневные десятикилометровые тренировки, чтобы успеть восстановиться, и стал плавать по утрам не более часа. Освободившее время я использовал для того, чтобы исследовать все закоулки Дувра. И в одном из таких наткнулся на местный музей.

Музей был интересный — и, кстати, совершенно бесплатный. Среди экспонатов была отличная реконструкция деревянной лодки, на которых в свое время, многие тысячи лет назад, британский остров заселили выходцы с материка. Я обходил музей, снимая наиболее интересные детали, поднялся на третий, последний этаж — и замер.

Передо мной была история заплывов через Ла-Манш. Сотни фотографий. Кубки, призы, первые плавательные очки, сделанные из стекла и кожи. Мэтью Уэбб, первый человек, покоривший Ла-Манш. Гертруда Эдерле, первая женщина, переплывшая пролив. Легендарная Элисон Стритер, «королева пролива», переплывшая его 43 раза.

Я ходил вдоль стендов, рассматривал фотографии этих поразительных людей, черно-белые, старые. Фотографии из двадцатых и тридцатых годов, когда не было ни современных очков, ни лодок с навигацией, ни сложных питательных комплексов, ни вазелина, ни отточенных временем и проверенных наукой методов тренировок. Эти поразительные люди со старых фотографий плыли саженками, сопровождаемые деревянными лодками. Ели стейки и хлеб. Терпели поражение за поражением — но, в конце концов, все равно добивались своего. Потому что не могли по-другому.

Никаких шансов не было отступить после посещения этого места. Никаких шансов не сделать задуманное.

До заплыва меня ждала еще одна интересная встреча. В это самое время в проливе готовились к своему невероятному старту казахстанские триатлонистки, решившиеся сделать Arch2Arc — старт, соединяющий лондонскую Marble Arch и Триумфальную арку в Париже. Из Лондона им предстояло эстафетой, меняя друг друга, пробежать 87 миль до Дувра; из Дувра, также меняя друг друга, переплыть Ла-Манш, а потом добраться на велосипедах до Парижа. На набережной Дувра в один из предстартовых дней я и встретил трех участниц команды — Мадину Курманбаеву, Елену Кун и Эльфиру Дудник. Они, как и я, тренировались в проливе. Как и я, ждали погоды.

Так случайно сложилось, что первые казахстанцы, плывущие через Ла-Манш, должны были стартовать примерно одновременно, причем с одной командой пилотов. Девушек вел Майкл Орам, с которым я встречался буквально за два дня до встречи с ними, меня — его сын Лэнс. Мы тепло пообщались и пожелали друг другу удачи. И им, и мне предстояли совершенно непредсказуемые задачи.

Выходные тянулись долго и тягостно. Новостей не было. В воскресенье я снова позвонил Майклу. Тот не обрадовал — погода не изменилась. Мы договорились созвониться на следующий день, 1 июля, вечером. В этот же день прилетала из Алматы моя команда.

Я не ожидал, что повторится критическая ситуация, которая была у нас на Гибралтаре — когда мы плыли в последний отведенный нам день, и у нас было на заплыв всего одно семичасовое окно. На Ла-Манше у меня было время до 9 июля, можно было ждать. Проблема была в другом. Я уже три дня не тренировался. Еще один-два дня восстановления — и я был бы на пике формы. Но есть ждать дольше, то нужно было начинать тренироваться заново, чтобы мышцы были в тонусе, чтобы форма не терялась. В каком объеме это делать? На какое время ожидания рассчитывать? Не было понятно ничего. Оставалось только ждать — и я ждал.

Следующий день тянулся бесконечно. Летели где-то над Европой ко мне мои близкие люди. Шумели где-то над Ла-Маншем ветра, которые, как я надеялся, должны были к завтрашнему дню сложиться в нужную мне погоду. А я ходил по довольно пустынному городу, и сходил с ума от ожидания.

— Завтра, — сказал мне Майкл Орам, когда я, дождавшись, наконец, вечера, позвонил ему. — Завтра в 10 будьте в гавани, вас будет ждать лодка и команда. В районе 12 ночи начнем заплыв.

Я положил трубку и подпрыгнул от радости так, что хлипкие стены гостиничного номера затряслись. Завтра! Завтра все решится! Не нужно больше ждать — теперь нужно только готовиться, отсыпаться, настраиваться.

Завтра я поплыву через Ла-Манш.

Когда спустя пару часов в Дувр приехали мои, после положенных теплых приветствий и легкого ужина мы отправились на ночную набережную. Вода пролива, как и в первый раз, когда я ее увидел, покачивалась и шумела, напоминая гигантское живое существо. При одной мысли о том, что завтра в это же время мне предстоит прыгнуть в нее, а потом плыть до рассвета и еще очень-очень долго, мне стало очень неуютно. Эйфория, вызванная новостью о завтрашнем заплыве, прошла. Осталось трезвое осознание простого факта — будет очень тяжело. Очень.