Ержан Есимханов - Oceanman

Позади было четырнадцать часов и двадцать одна минута непрерывного плавания. В общей сложности из-за течения и волн я проплыл больше сорока километров вместо положенных тридцати четырех — почти сорок один, как мне сказали. Я стартовал около двенадцати часов ночи, а финишировал примерно в два часа дня. Я такого, мягко говоря, не ожидал. В самом начале заплыва пилоты, конечно, были абсолютны правы — условия были не самые подходящие. Но какое это уже могло иметь значение?

Лица Нуржика и Гохи были обожжены солнцем до красноты, но сияли от радости. Они сунули мне в руки железную кружку с горячим чаем, в которую было всыпано несколько ложек сахара.

— Как вы тут? — спросил я. Они переглянулись и засмеялись.

Моя сухопутная казахская команда, никогда в жизни не ходившая по морю, оказалась на большой высоте. Как выяснилось, не успели мы стартовать, как вся пилотская команда, не исключая и самого Лэнса, начала страдать от морской болезни. К концу заплыва они были буквально зеленые, и то и дело перегибались через палубу — Нуржик предусмотрительно оттаскивал их от того края, с которого плыл я. Удивительно, что и Нуржик, и Гаухар, не имевшие никакого морского опыта, от морской болезни не страдали совершенно. Потом, размышляя над этим фактом, мы объяснили это волнением и концентрацией — человеческий организм, как известно, может творить чудеса в стрессовых ситуациях.

Не успели мы отплыть от французского берега, как навстречу нам показалась другая лодка, на которой — и это было удивительно — тоже красовался казахстанский флаг! Это финишировали казахстанские триатлонистки, которые делали старт Arch2Arc. Они стартовали за пять часов до меня, и плыли около девятнадцати часов, сменяя друг друга каждый час. Волна и течение, которые изрядно измучили меня, помотали и их. Мы помахали друг другу, и наши лодки разошлись в разные стороны. В тот день, 3 июля 2019 года, Ла-Манш оккупировал настоящий казахстанский десант.

Мы плыли обратно около трех с половиной часов. Лодка качалась на волнах, меня мутило. Я стащил гидрокостюм с верхней половины тела, и подставил тело суровому северному ветру. Волны сверху казались совершенно безобидными, но при одном взгляде на них меня начинало трясти. Теперь я знал, какими они могут быть.

В гавани Дувра Лэнс распечатал на портативном принтере мой сертификат с траекторией, временем и другими деталями заплыва. Мы расстались на хорошей волне — хотя Нуржик после почти девятнадцати часов (считая время до Shakespeare Beach, время моего плавания и обратный путь), проведенных на лодке вместе с ними, проникся к ним глубочайшим презрением. На морских волков они как-то действительно не тянули. Может, они и правы были, когда говорили в начале пути, что хорошие английские моряки в такую погоду остаются дома. Но важнее было то, что в такую погоду не остаются дома сумасшедшие казахстанские пловцы.

Было около шести вечера, когда мы высадились на берег. Меня после плавания и качки на ровной земле зашатало так, что я едва не упал. Первым делом я позвонил домой, маме. Дети уже спали, дома был двенадцатый час ночи.

— Доплыл? — бодрым голосом спросила мама.

— Конечно, мам! — постарался бодрым голосом ответить я.

— Я в тебе ни на секунду не сомневалась!

После Ла-Манша я проспал десять часов подряд, и наутро чувствовал себя просто прекрасно. Правда, болели все мышцы, но это была сущая мелочь по сравнению с тем, что плыть больше никуда было не нужно. Всю ночь у меня было ощущение, будто меня качает из стороны в сторону.

Перед сном я закинул фотографию с финиша в социальные сети. Я ожидал, что она не останется без внимания, но, когда я наутро включил телефон, на меня буквально обрушился поток поздравлений. Фотографию увидели много тысяч человек не только в Казахстане, но и по всему миру. Мне писали и звонили родные, друзья, коллеги. Мне написали практически все казахстанские СМИ, о которых я когда-либо слышал, с просьбой написать, надиктовать, снять хоть какой-то рассказ о заплыве. Видимо, выражение «проснулся знаменитым» было придумано про какую-то такую ситуацию. Я совершенно не ожидал, что моя личная спортивная история вызовет такой сильный резонанс.

Гаухар время от времени выкладывала видео с заплыва в истории моего Инстаграм-аккаунта. Когда я открыл его, я поразился, как много людей, оказывается, следили за заплывом. Совершенно незнакомые люди горячо болели за меня, переживали, желали удачи. Всех почему-то поразила ночная часть, которая лично мне далась легче всего — возможно, потому что на ночных видео были видны только волны, черная вода, и два маленьких зеленых маячка на моих ногах. Я до сих очень благодарен всем, кто тогда не остался равнодушным к моему заплыву. Уверен, что и эта поддержка помогала мне добраться до берега Франции вопреки всему.

Позавтракав, мы отправились в паб White Horse, на стенах которого с давних времен люди, переплывшие Ла-Манш, оставляли свои подписи и имена. Он был всего в паре шагов от нашей гостиницы. Каково же было наше удивление, когда нам сказали, что пловцы больше не пишут на стенах паба White Horse — на них банально кончилось место! Новый паб, перенявший пару лет назад эту традицию, назывался Les Fleurs.

Мы выпили в White Horse по пинте пива, и отправились в Les Fleurs. Там, на стене, почти у самого потолка, я написал зеленым маркером свое имя, время, и оставил место для детей на случай, если они когда-нибудь решат повторить сумасшедшую затею своего отца. После этого мы выпили по пинте пива и там, за успех заплыва.

На следующий день нам предстояло ехать в Лондон, чтобы провести там несколько дней. Вечером мы снова отправились в White Horse. Мы пили шотландский виски и читали надписи на стенах. Нам открывались целые истории — смешные, трагические, поразительные. Истории семей, которые возвращались к заплыву целыми поколениями. Родных сестер, переплывших Ла-Манш с промежутком во много лет. Команд и братств со всего мира. «Я плыл пятнадцать часов и еще одну чрезвычайно важную минуту», — написал один из пловцов, и я увидел почти воочию, как он улыбался этой действительно важной минуте, когда оставлял эту надпись. Это были истории людей со всего мира, объединенных единой сумасшедшей идеей — покорить холодный, жесткий, опасный, не любящий человека пролив. Это были истории людей, которым удавалось это сделать, несмотря ни на что.

Уже ночью мы выбрались на летнюю террасу на крыше паба, всю заросшую травой и цветами. Мы смотрели на город, на соседние крыши, и молчали. Каждый из нас вспоминал пережитое вчера. Каждый радовался, что все уже позади.

Каждый был благодарен за то, что все это у нас было.

Человек забывает быстро. Плохое забывается быстрее, от него хочется избавиться поскорее. Хорошее помнится дольше, но и оно постепенно уходит из памяти. События ретушируются, обновляются, приукрашиваются. Хочется думать о себе лучше. Хочется, чтобы другие думали о тебе лучше.