Андрей Ветер - Кино без правил

Как я уже упоминал, самым главным делом во ВГИКе для меня стали просмотры фильмов. Несколько зрительных залов, где почти непрерывно шли сеансы – по истории советского кино, по истории зарубежного кино, по истории документального кино, ретроспективы режиссёров, фильмы преподавателей, экзаменационные работы и т. д. Если человек любил кино, он чувствовал себя в настоящем раю. Я кочевал из одного просмотрового зала в другой, пропуская многие занятия. Кино наполнило меня, затопило, окружило, околдовало. Мне казалось, что я давным-давно дышу только кинофильмами, но обнаружил, что совершенно не знал классику мирового кинематографа. О таком разнообразии тем, изображения, сюжетов я и помыслить не мог. В один день я мог посмотреть «Дилижанс», «Семь самураев» и «Касабланку». Трудно передать, что творилось в моей душе! Бушующий океан впечатлений.

Справедливости ради надо упомянуть и некоторые другие дисциплины, которые меня интересовали: история искусства, музыкальная грамота, техника речи и, конечно, история кино. Помню, музыкальная грамота заставила меня по-новому воспринимать не только звуковой, но также изобразительный ряд кинофильмов. Я увидел многослойность кино. Эту многослойность я физически ощущал за монтажным столом, когда монтировал мои фильмы. Позже, в эпоху цифрового монтажа, это ощущение исчезло, потому что исчезло присутствие киноплёнки в руках. Впрочем, это невозможно объяснить.

***

Мне нечем похвастать. Я обнаружил, что люди всеми силами стараются спрятаться от бессмысленности, всеми силами стремятся занять себя чем-нибудь, чтобы укрыться от непонимания происходящего. Все законы общества, вся мораль – это выдумки людей, предназначенные для того, чтобы упорядочить жизнь. Религия выдумана, чтобы упорядочить жизнь. А искусство пытается разрушить эту навязанную нам упорядоченность. Но общество не принимает того, что разрушает его размеренное существование, общество не принимает искусства, которое не отвечает общепринятым взглядам, и пытается сделать так, чтобы искусство соответствовало строгим правилам. Многие века искусством управляла церковь, картины и скульптуры создавались в соответствии с канонами. Затем церковь утратила свои видимые позиции, но в действительности её влияние никуда не делось, общество продолжало следовать привитым ему правилам морали. Как только кто-то переступал определённую черту, его осуждали, объявляли преступником. Это в полной мере относится и к искусству…

Я хотел поговорить именно об этом. Но сейчас, в данную минуту, мне стало казаться, что разговор не имеет перспективы. Что сказать и зачем? Какой смысл рассказывать о том, как я пробивался сквозь запреты и сопротивление, если моя борьба ничего не изменила? Мои документальные фильмы последних лет не были приняты по надуманным поводам ни одним кинофестивалем России. Мой фильм «Двери» был показан на телеканале «Россия» один раз, и его тут же сняли с эфира за «порнографичность» и больше не показывали, хотя там и намёка нет на порнографию.

Какой смысл?

Я понял, что общество готово принять самые страшные кадры, даже порнографию готово принять, но оно не желает принимать мысль. Размышления – вот что вызывает неприятие, ибо размышления ведут к отказу от устоявшихся правил. Церковность, впитавшаяся за многие века в общественное сознание, делает общество послушным стадом. Так называемые лидеры стремятся подчинить людей себе, а не освободить их. Мысль – это революция. Государство не любит мыслителей.

В ГДР на стажировку

(Статья в газете ВГИК «Путь к экрану», 17 января 1990, №1)

До фестиваля оставалась ровно неделя, и нам предстоя shy;ло провести её в симпатичном домике, где располагалось одно из студенческих общежитий киношколы в Бабельсберге. Таких домов в два-три этажа здесь много. Это бывшие виллы кинозвёзд, налепленные вдоль затуманенного берега реки. Коричневая и красная черепица, заиндевелые зелёные листья и трава, безлюдная улица. Похоже на изящную фанерную декорацию.

Почему-то нами никто не занимался, решив, вероятно, что мы представляем собой вполне самостоятельных людей. Человека, способного сослужить роль переводчика, нам не выделили. Пришлось объясняться на пальцах. Даже и буфете киношколы, где очередь продвигается быстро и организованно, словно её прокручивают на хорошо подогнанной шестерёнке, из-за нас очередь замедляла ход, когда мы начинали бродить вдоль витрины, показывая через стекло на нужный бутерброд.

Сколько энергии и упорства пришлось проявить, чтобы разобраться в простейших вещах. К примеру, долгие попытки растолковать буфетчице, что нам нужен чайник с кипятком, не привели к успеху по той простой причине, что чайника в столовой вообще не было. А чтобы заварить чай, нужно лишь подставить чашку под обыкновенный кран, торчащий из стены, повернуть ручку, и пакетик с заваркой заливается крутым кипятком. Чудеса! Но ещё чудеснее то, что в понедельник каждый студент оставляет в столовой заявку на нужное ему количество порций обеда (на всю неделю), чем обеспечивается точное количе shy;ство блюд, и повара не должны пожимать плечами, мол, извини, дружище, но сковородка уже пуста.

Мы приехали в ГДР в пятницу вечером. В субботу и в воскресенье в киношколе за shy;нятий нет. Поэтому нам устроили экскурсию по Потсдаму. Кто-то из преподавателей водил нас по улицам, катал на трамваях, рассказывал о любимом городе на родном своём языке, обедал с нами, а в условленное время передал нас в руки очередному «экскурсоводу». Тот радушно улыбнулся, пожал нам руки, выспросил наши имена (он немного умел по-русски), отвёл нас в музей кино, после чего тоже бродил по улицам Потсдама с нашей промёрзшей делегацией, демонстрируя пример несгибаемого мужества, ибо в те дни Германию продувал ледяной ветер, от которого кровь стыла.

Первый наш «рабочий» день ознаменовался торжественной встречей с руководством киношколы в кабинете ректора. Правда, сам ректор не смог присутствовать, и мы удовлетворились его заместителем. Зато позже, оказывается, ректор с нами встречался в Лейпциге, но мы об этом не знали, то есть услышали мы о состоявшейся встрече лишь на другой день.

Что же касается киношко shy;лы, то люди, оторвавшиеся от своих важных дел, чтобы уделить нам внимание, проявили неописуемую целеустремлённость. Они увлечённо записывали что-то в блокнотах, помечали, планировали, составляли головокружительную программу нашей стажировки (ведь мы поехали в киношколу стажироваться), намечали показать, рассказать, организовать, отвезти и т. д. За первую неделю стажировки нас успели отвезти на киностудию ДЕФА, которая находится в десяти минутах от киношколы.