Андрей Ветер - Кино без правил

Я серьёзно разозлился, почти взбесился, но мне, по большому счёту, было уже безразлично. Я считал себя гением, которому просто «перекрывали кислород». Я хотел работать, снимать кино, а не возиться в песочнице. Меня ждали на фестивале, а мою голову засоряли мысли о том, как сбросить дурацкие экзаменационные хвосты! Ясно, что фестиваль был для меня первостепенной задачей, я готовил «Двери» к показу, торопился, тормошил всех, сам размечал футажи для монтажа негатива, сам бегал с документами из кабинета в кабинет, но бюрократия тормозила на каждом шагу. Это сводило меня с ума.

Летом в стране случилось страшное – танки на улицах, чрезвычайное положение, комендантский час. ГКЧП. Страна кубарем неслась под откос.

Осенью у меня отнялись ноги. Самое смешное, что никто из мастеров не обратил внимания на то, что меня нет в институте. Когда я дозвонился до Марины Михайловны Бабак, она только и сказала: «Выздоравливай». Я объяснял ей, что надо проследить, печатается ли новая копия «Дверей», что фильм ждут на фестивале и т. п. Всё оказалось бесполезно, судьба моего фильма не интересовала никого из моих мастеров. Я готов был плакать от досады. Понятно, что мне было не до экзаменов.

Когда я понемногу начал ходить, судьба свела меня с Александром Радовым Я дал ему кассету с моими «поглазейками», и на следующий день он пригласил меня работать режиссёром в студию «Nota Bene» на телеканале «Россия». Так я официально стал режиссёром. Правда, ходил я ещё очень плохо, ноги переставлял с трудом, но упустить выпавший мне счастливый случай не мог.

В 1998 году ушёл с телевидения и стал зарабатывать на жизнь как наёмный оператор, режиссёр, сценарист. Иногда я брался за собственные темы, делал документальные фильмы, но ни один из них не был показан на официальных кинофестивалях.

Таков мой режиссёрский путь.

***

ВГИК не стал вехой в моей жизни. Я не завязал там дружеских отношений, не влился в творческие коллективы, не повстречал учителей, которых хотелось бы слушать и за которыми хотелось бы идти. Зато ВГИК показал мне, как много вокруг беспричинной самовлюблённости и самолюбования, как много зависти и коварства, как много равнодушия и незаинтересованности.

ВГИК возник и исчез без следа, словно его и не было.

Обиднее всего, что там не нашлось для меня учителей. Я отдавал себе отчёт в том, что второго Тарковского никогда не будет и бесполезно ждать встречи с ним, а другой фигуры такой же величины в кино не существовало (даже с учётом того, что последние две картины Андрея Тарковского я считаю свидетельством его творческой смерти). Мне нужен был Тарковский, все остальные великие кинорежиссёры, сколько бы интересных фильмов они ни сделали, были для меня бесполезны. Лекции Тарковского по кинорежиссёре дали мне в сто раз больше, чем все прослушанные в институте лекции и все прочитанные книги по кинорежиссуре вместе взятые… Нет, мне не повезло с преподавателями, мне не повезло с творческой мастерской.

Учителя должны правильно преподать профессиональные навыки, а мои мастера (во ВГИКе преподавателей принято называть мастерами, отсюда и мастерская, а не класс) не доносили никаких знаний, они любили поболтать о том-сём, о кино и не кино, делились иногда случаями из жизни. Но они, к сожалению, не преподавали. Они не предложили мне ни одного куска той пищи, в которой я нуждался.

Наталья Бондарчук написала в своей книге: «Учитель! Какое великое, всеобъемлющее понятие. Учитель – тот, кто подаст тебе наилучший совет, тот, кто поведёт к знанию, тот, кто явится примером, кого почитаешь и сердечно любишь. Великий закон, связующий малое с большим, большое с великим, и так – к бесконечности».

Профессиональные навыки нам давали лишь на занятиях по монтажу и технике речи. Об этих педагогах я могу сказать только хорошее, особенно о Наташе Тапковой, учившей нас искусству монтажа. Наташа в прямом смысле слова занималась искусством. Быть может, это не было духовное искусство, скорее она учила архитектуре киноискусства. Но без понимания того, что такое изысканность вышивания фильма монтажными склейками, невозможно понять, на чём выстраивается изобразительный ряд. Наташа открыла мне глаза на физиологию кино. Через неё я впервые понял, что настоящий режиссёр должен задумываться о монтаже уже на стадии подготовки к съёмкам. До этого я видел в раскадровке только последовательность сцен, но не догадывался о том, каким образом кадры будут сцепляться один с другим, не видел их позвонки и межпозвоночные диски. Фактически мои фильмы были бесхребетны, они были сгустком крови, массой оголённых нервов, грудой мыслей и ворохом картинок. Всё это было вполне съедобно для непрофессионалов, но если говорить о мастерстве и сравнивать, например, с танцем, то я не танцевал, а передвигался на четвереньках. Таким я вижу себя в те годы. Я нуждался в учителе, хотел найти наставника, который, как в боевых искусствах, показал бы мне правильные базовые стойки и обучил бы правильным движениям, не овладев которыми, бессмысленно выходить на татами. Я должен был научиться основам, а всего остального мне хватало с избытком.

«Художник должен быть одержим идеей усовершенствовать мир», – утверждал Сергей Герасимов. Я был одержим этим желанием, но учиться приходилось самостоятельно. ВГИК не помог мне. Я познакомился со всеми дисциплинами, которые преподавались в институте, быстро отсеял всё, что счёл бесполезным, и выделил то, что нужнее всего.

Нужнее всего было кино. Просмотры фильмов.

И нужна была Наташа Тапкова с её искусством монтажа.

***

Что представляла собой наша мастерская? У всех это – просто аудитория, где собирались студенты и где проходили занятия. Наша мастерская была ещё и квартирой, в которой жил один из наших студентов – Артур Аристакисян (среди своих он был просто Артурино).

Аудитория была перегорожена занавесками, отделявшими учебное пространство от «комнаты» Артура. Кровать, чайник, чашки, тарелки, электрическая плитка – обстановка почти общежития. Артурино мог во время занятий приготовить чай и угостить всех присутствующих. Он был хозяин дома, мы – гости. Домашняя, уютная, убаюкивающая атмосфера. Артур поступил во ВГИК с материалами, снятыми в Кишинёве, и на протяжении всей учёбы в институте он продолжал делать этот фильм, один и тот же фильм. Он показывал его как курсовые работы и в качестве дипломной работы представил всё тот же фильм «Ладони». И все эти варианты одного и того же фильма мало чем отличались друг от друга. Думаю, это единственный случай в истории ВГИКа.

***