Андрей Ветер - Кино без правил

Через неделю мы отправились в Лейпциг. Настроение бодрое, почти боевое, даже с налетом эдакой торжественности. Едва-едва успеваем добраться до места назначения, как нас хватают под руки и распределяют по квартирам. Бежим (вернее, катим на трамвае) по первому адресу, а нас там не принимают, потому что хозяин оказывается очень засекреченным сотрудником какого-то учреждения и взять на проживание согласен только благонадёжных своих соотечественников. Срочно бежим по второму адресу, а там, вместо трёх человек согласны только на двоих постояльцев. Время начинает поджимать, и мы кидаемся в оргбюро. В кинотеатр «Капитоль» уже ползут шумные толпы гостей и участников, через тридцать минут состоится торжественное открытие фестиваля документального кино «3а мир во всем мире». Кое-как нас распихивают по гостиницам. Оказывается, были свободные номера. И вот долгожданное кино! Да здравствует политика! Долой кинематограф! По-моему, именно таким и был негласный лозунг фестиваля. Убийственно-длинные кадры с бубнящими хмурыми людьми на фоне ярких лозунгов, бесконечные смакования калек и убогих. Можно было бы про shy;сто поставить несколько три shy;бун, разрешить людям с ули shy;цы подряд вылезать на неё и кричать политически-острые фразы оттуда. С таким же успехом можно было разместить на сцене инвалидов, вытолкнуть туда же подростков из исправительных колоний и заставить их говорить о своей жизни. Такое мероприятие ничем не отличалось бы от данного фестиваля документаьных фильмов.

Разумеется, все фильмы демонстрировались на немецком языке. Переводом обеспечивался лишь один кинотеатр. В трёх других центрах приходилось довольствоваться хорошо поставленной немецкой речью.

Зато как выглядел Лейпциг! Туман. Звенящая свежесть. Шумная подготовка к Рождеству, до которого (заметьте!) ещё почти месяц. Размалёванные фургоны на площади возле ратуши, развешанные повсюду гирлянды лампочек, весёлая предпраздничная суета. А в положенное время проходят митинги по поводу грядущих перемен, всякие там плакаты, призывы, флаги. Так ведь и Потсдам ничуть не хуже Лейпцига. Вполне нарядный, пёстрый, новогодний. На центральной улице играет музыка. И ведь что странно, что удивительно и даже невероятно: в стране происходит революция, а улицы красивы, убра shy;ны, в магазинах есть и сахар, множество пушистых ёлочек и разнообразный чай, и колбаса разных сортов, и сыр, и кофе, и многое-многое другое. В тот день, когда было объявлено о снятии партийной верхушки, над дверью киношколы установили красный флаг. Мы решили воспользоваться тем, что ГДР начала расконсервироваться и предприняли попытку прогуляться в Западный Берлин. Однако какая-то малюсенькая печать отсутствовала в паспортах нашей делегации, советское консульство по скрытым от нас причинам отказалось такую печать пропечатать. После этого пришлось сделать вывод, что расконсервировался Берлин, мы же находимся в какой-то совершенно иной банке.

Однако стажировка наша продолжалась. Бабельсбергская киношкола упорно о нас забывала. Руководство, пообещав устроить показ работ ВГИКа, которые мы привезли с собой, начисто выбросило из головы этот пункт. Благодаря усилиям студентов, за день до отъезда нашей делегации в Москву фильмы всё же были показаны в студенческом клубе. Видеофильмы показать не удалось, потому что сначала кто-то увёз видео shy;магнитофон в Берлин (вот что означает демократия – бери технику и тащи её в другой город), затем просмотр отменился из-за того, что отключили отопление, а позже ответственный за видео просто ушёл с работы.

Да, совсем забыл упомянуть, что в стажировку вошли также просмотры фильмов «Зеркало» и «Дорога», на чём наше знакомство с киношколой имени Конрада Вольфа успешно завершилось.

В день нашего приезда кто-то из встречающей стороны с гордостью заявил, что мы останемся довольны, что всё будет организовано по высшему классу, как это положено в Германии. Но ничто не дало нам возможности прочувствовать этот «высший класс» так, как наш отъезд из Берлина. Дело в том, что мы никак не могли заполучить билеты на обратную дорогу. Мы стояли на опустевшем вокзале и сиротливо оглядывались, боясь смотреть на часы. Время убегало, но человека с билетами не было. Вокзал притих, люди куда-то пропали. Стрелка часов нервно прыгала вперёд. И вот, когда до отправления поезда осталось всего семь минут, появился наш благодетель с билетами, и мы, осчастливленные, согнувшись под тяжестью туристического барахла, засемени shy;ли к нашему вагону.

Трудовая, творческая и учебная практика успешно завершилась.

Двери

Про первый мой десятиминутный учебный фильм «Портрет» я даже вспоминать не хочу. Во-первых, я привык сам смотреть в глазок кинокамеры, чтобы понимать, что происходит в кадре. Во-вторых, я попал в мастерскую документального кино, толком ещё не поняв, что такое документалистика. В моём преставлении документальное кино – либо хроника событий («Новости дня», которые крутили в кинотеатре в начале каждого сеанса), либо научно-познавательное кино. От меня ждали портрет человека, а я не понимал, как делать портрет. Посадил перед собой героя моего фильма и принялся задавать ему вопросы. Он растерялся, заслышав стрекотание кинокамеры, мямлил что-то. А киноплёнка-то утекала! Пришлось остановиться, задуматься над главнейшим вопросом – как быть, если не получается? Что-то я намонтировал, собрал какой-то условный портрет, но это было не только не моё кино, а вообще не кино. Мой первый бесспорный провал, горький, обидный, пугающий провал.

На третьем курсе я написал заявку на сценарий, который не понравился моим мастерам. Я хотел сделать фильм о бессмысленности спорта, о бессмысленности состязаний, когда люди сражаются за доли секунды, и это определяет победителя. Я хотел поговорить о бессмысленности растраченных сил и о том, что все так называемые спортивные достижения ничего не дают человечеству.

Мне отказали. Так я соприкоснулся с несвободой творческого процесса. Кто-то решал за меня, пригодна выбранная тема или нет. Кто-то определял, что мне делать. Я попал в загон, но надеялся, что это временно, ведь учёба всегда предполагает строгие рамки, наработку определённых навыков.

Я не умел писать сценарии. Мои прежние фильмы рождались спонтанно, я начинал что-то делать, выстраивал какую-то сцену, затем она обрастала другими сценами, обрастала не по плану, а каким-то своим естественным образом, это была жизнь, а не производство. Я всего лишь помогал фильму рождаться. Но ВГИК требовал выполнять всё по установленным правилам. Я очутился в цепких лапах системы. На мой фильм, исходя из утверждённого сценария, выделялись некоторые деньги, поэтому, во-первых, нужно было убедить начальство в необходимости того, что я задумал, во-вторых, втиснуться в выделенную сумму, использовать каждую съёмочную смену рационально.