Андрей Ветер - Кино без правил

Закругляясь, скажу только, что съёмка удалась на славу. И я сохранил все материалы в моём архиве. Многое из снятого в тот день, вошло позже в фильм «Юхаха».

***

Ещё немного о программе «Speed Info». Продюсер арендовал номер люкс в гостинице «Украина». Мы завалились туда возбуждённой толпой: я со Светой, мой техник-тжк, наш продюсер и три пары молодых людей из театра эротической пластики. Нам предстояло снять несколько постельных сцен. Продюсер принёс много шампанского, вермута и фруктов. Ребята без стеснения сбрасывали одежду и прыгали в постель. Они были послушны, исполняли все мои требования, не капризничали. Первая пара настолько увлеклась, что перешла в какой-то момент от имитации к настоящему сексу. Мы перемещались из комнаты в комнату, с кровати на диван, с дивана опять на кровать, чтобы разнообразить обстановку и получить разные точки съёмок. Мне кажется, я до сих пор слышу густой запах алкоголя и секса, клубившийся в том люксе.

Через несколько часов продюсер сказал, что скоро нам подвезут другую камеру, а ту, на которую мы снимали, надо почему-то вернуть на студию. Приехал техник с новым Бетакамом. Я извлёк кассету из видеокамеры и протянул кассету новому технику: «Продолжим с этого места». Он молча вставил кассету в новый Бетакам, выставил цветовой баланс, ещё немного повозился с камерой и сказал, что можно работать. На кассете оставалось минут пять свободного времени. Я объяснил актёрам, что надо делать, и по команде они стали целоваться, ласкаться, раздеваться. Один дубль, второй дубль, третий. Следующая сцена… Меня удивило, что кассета не заканчивалась. Через некоторое время я всех остановил, почуяв неладное. Достал кассету и остолбенел. Плёнка на середине! Не на конце! Получается, что плёнка была отмотана к самому началу, когда я начал снимать: техник перемотал её, ничего не сказав мне, и я затёр двадцать уникальных минут предыдущей съёмки!

Меня прорвало, я готов был удавить техника: «Какого хрена ты перемотал кассету! Я же сказал, что мы продолжаем! Не перематываем, а продолжаем с того места, на котором кассета остановлена!» Он только пожимал плечами, не чувствуя никакой вины. Его не волновали мои проблемы.

Мы потеряли материал. Из трёх снятых кассет у нас фактически получилось только полторы. Что ж, пришлось кое-что снимать заново в другой день. Но настроение потеряно. В тот день в гостинице «Украина» все были в ударе, легко взаимодействовали. На организованной через пару дней дополнительной съёмке работа не заладилась, не было куража, но кое-как мы справились.

Программа прошла с большим успехом, и уже на следующей неделе я узнал, что её продали в Германию. Но мы, сделавшие ту программу, не получили от продажи ни копейки. Такова была действительность.

***

Девяностые годы были интересными, странными и страшными. Перед моими глазами снова и снова возникает картина раннего утра, когда мы с Игорем Марьиным шли к метро после ночной смены монтажа на Яме. Метро ещё не открылось, и мы медленно шагали через площадь Белорусского вокзала в сторону Маяковской. Всюду чернел мусор на снегу, пылали костры. Много костров. Возле них грелись бездомные. Многие спали на снегу, подложив под себя несколько слоёв картона. Мне казалось, что я вижу картину далёкого Средневековья, полчища голодных крестоносцев, разместившихся в захваченном и разграбленном городе. По дороге к нам то и дело из тёмных подворотен выплывали проститутки в тяжёлых шубах: «Мальчики, давайте с нами». Мы отшучивались, и проститутки уплывали обратно в холодную тень… Москва была ужасна: бомжи, попрошайки, проститутки, бездомные собаки, грязь, хаос.

В то время возникали новые студии и конторы, предлагавшие телевизионную аппаратуру в аренду. За большинством из них стояли бандиты, предпочитавшие не покупать, а грабить. Они совершали налёты на съёмочные группы, отбирали аппаратуру и таким образом обеспечивали себе существование. В 1992 году дело дошло до того, что журналисты (особенно женщины) иногда требовали организовать им охрану, но никто, конечно, охрану не выделял.

Днём мы выезжали на съёмки, по ночам монтировали сюжеты. Никто даже приблизительно не знал никогда, в какое время может закончиться ночная смена. Иногда мы дожидались открытия метро, но бывало, что заканчивали в три или четыре часа ночи. Тогда мы шли в диспетчерскую и заказывали служебную машину. В самом начале за нашим объединением был закреплён свой автомобиль. Я часто возвращался ночью один, как с личным водителем. Через год-полтора стало хуже: в микроавтобус набивались люди с разных телепрограмм, и водитель развозил пассажиров в разные концы города. Случалось иногда, что я оказывался последним на маршруте и катался часа по три, глядя на чёрные улицы. Затем стало ещё хуже. Мы ждали в очереди у окошка диспетчерской. Ждали не свою очередь, а бензина. Машины стояли во дворе без бензина. Когда страна погрузилась в тот мрачный период, мы уже не ждали развоза, мы покупали перед ночной сменой несколько бутылок вина или водки и после смены неторопливо пили, развлекая друг друга бесконечными разговорами. Если помещение позволяло, то спали на столах, свернувшись клубочком. На Яме был ночной бар, в Останкине было несколько ночных баров, а на Шаболовке не было ничего.

Алкоголь сопровождал нас постоянно. Я не помню ни одного монтажа без выпивки. Усталость заливалась алкоголем. Случалось, кто-нибудь из журналистов засыпал в монтажной, пока я компоновал материал. А уж если мы что-то праздновали, что водка лилась рекой. И это было страшно.

***

Я упоминал уже мимоходом о поездке в Питер для съёмки программы «Лясы» с Ольгой Рукенглаз. Она нагрянула в город на Неве с конкретной целью, договорилась с местными оперативниками из отдела по борьбе с наркотиками, и мы поехали с ними на двух машинах в какие-то тёмные дворы. Опера ехали в своём «жигулёнке», наша съёмочная группа – в своём. Где-то мы припарковались. Мрачные дома вокруг. Опера велели нам никуда не уходить, а сами пошли проверить какой-то адрес. Мы ждали в машине. Падал снег. Фонари на улице не горели. Неожиданно мы увидели два милицейских УАЗа. Из них вышли сотрудники милиции с автоматами. Настороженно приблизились к нам: «Кто такие? Выходите медленно, резких движений не делайте». Я держал Бетакам между ног. Один из милиционеров заглянул внутрь: «Что у вас? Пулемёт?» Мы все засмеялись, не осознавая серьёзность ситуации. «Ну, пулемёт…» Милиционеры не были настроены шутить. «Медленно вышел! Руки держать на виду!» – в мою сторону повернулся ствол АКМ. Ольга принялась объяснять, что мы выехали на съёмку с оперативниками такого-то отделения, что мы из Москвы, что ещё что-то и что-то. В этот напряжённый момент вернулись наши опера, показали свои ксивы, и ситуация разрешилась без происшествий. Оказывается, в Питере уже целую неделю шла операция «Арсенал», искали нелегальное оружие.