Андрей Ветер - Кино без правил

Технические проблемы? Этого хватало с избытком. У меня были изрядно изношенные кассеты, когда я снимал «Голоса», и многие кадры испортились из-за «посыпавшейся» плёнки. Вспоминается, как Дима Сергеев давал мне интервью, держа на поводу красивую белую лошадь. Эта кассета не дождалась монтажа в полном здравии, по изображению пошли «прострелы». Чтобы скрыть технический брак, пришлось уменьшить размер кадра и вирировать картинку в синий цвет. Всё очарование, вся магия изображения (жёлтое солнце в гуще соснового бора, красная рубаха на фоне белоснежной лошадь) исчезли, но остались слова Димы: «Мы танцем, потому что нашим танцем прославляем Великого Духа»…

Работая над «Голосами», я нередко был вынужден действовать как независимый режиссёр, потому что государственная структура вела себя слишком неповоротливо. Например, узнав, что у меня через три дня будет Бетакам, я тут же договорился с ребятами из Питера, что они приедут на съёмку. Телевидение должно было оплатить им проезд, но бюрократический аппарат не успевал оформить нужные документы, и я купил всем билеты за свой счёт (из Питера и Минска в Москву и обратно). Свободных кассет в нашем творческом объединении тоже никогда не было, служебные кассеты находились в постоянном обороте: на них снимали, монтировали, размагничивали после эфира и сразу же отправляли на новую съёмку. Но для нормальной работы нужны архивы, поэтому каждый покупал кассеты-Бетакам за собственные деньги. Это было не нормально, кассеты стоили дорого, но ничего другого нам не оставалось. Архивы накапливались и хранились дома, потому что на работе любую кассету могли «заиграть» без зазрения совести.

***

Когда «Голоса» были закончены, один из индеанистов недовольно сказал мне, что людей, которых я изобразил в передаче, на самом деле не существует, что они в действительности совсем другие. Но я же не про них делал фильм. Они были для меня лишь иллюстративным материалом. В «Голосах» я излагал идею, которая мне нравилась. Это моя идея индеанистики. У других людей она совсем иная, она лишь в чём-то перекликается с моей. Я делился со зрителем тем, что мне нравится, что меня восторгает, что влечёт в мир индейцев, хотя мне не нравилось там слишком много. Но разве в этом суть? У меня есть то, что я воспеваю, и так получилось, к счастью, что индеанисты помогли мне создать картину мира, в который мне хочется окунуться, мир гармонии, мир взаимопонимания. Такого мира я не нашёл в действительности, но я спел о нём песню, я рассказал о мечте.

Зачем я пишу об этом? Чтобы показать на вполне наглядном примере, что документальное кино тоже может служить делу великой иллюзии.

***

Рассказывает Елена Белостоцкая:

«Воспоминания об опыте съёмок в фильмах и телепередачах Андрея Ветра – замечательный повод заново пережить добрые волнения увлечённости, дружбы, желания двигаться и создавать…

День моих первых предполагаемых съёмок у Андрея совпал со вторым визитом к московским индеанистам – Саше Ястребу и его семье. На встречу меня тогда привёз отец, что меня немало смущало. Позже я его поняла – к родительскому беспокойству была добавлена изрядная доля искреннего интереса, узнать больше о том, что так важно было для меня, и что разделяли другие люди, тем более, отец сам следовал пути увлечённых – его страстью была джазовая музыка и подводная охота. Я чувствовала, что мой интерес к культуре американских индейцев вполне уважаем.

Я помню, что в тот, знаменательный для меня, день планировались съёмки передачи «Голоса и крылья»[1] и я разом познакомилась с москвичами, изучающими коренных американцев, и с представителями Санкт-Петербурга.

Я и предположить тогда не могла, что с искромётным юмором, доброжелательностью, которые всегда сопровождали съёмочные дни у Андрея, в мою жизнь входят настоящие друзья на долгие годы. Кого-то нет уже с нами – Димы Сергеева (Танцующего Лиса), Димы Кольцова (Кроу), но то, как все присутствовавшие тогда, приняли меня, новобранца, осталось со мной…

События того дня из-за переизбытка впечатлений, пережитого волнения, по прошествии многих лет, я помню, в основном, ощущениями, и только минимумом фактов. Мы выехали на природу, однако из-за плохой погоды съёмки в тот день отменили. Они состоялись через пару дней. Я не смогла участвовать, что меня и спасло от неминуемого позора – на тот момент мои познания в области традиционной одежды коренных американцев оставляли желать лучшего. И это счастье, что тот мой костюм так никто и не увидел.

Каждая съёмка у Андрея – событие. Это интересно! Это всегда дружеская команда с энтузиазмом делающая общее, увлекающее всех дело. При всей яркой индивидуальности снимающихся, обилии собственных видений, Андрей направляет так, что всё проходит легко и свободно, естественно и без давления, даже тогда, когда снимается динамичная сцена или граничащий с экстремальностью эпизод. Когда позже смотришь фильм или передачу, то видишь людей, радующихся происходящему, вовлечённых и искренних. Это не просто съёмочный процесс, это замечательное общение до, во время и после встречи с камерой, которое вспоминаешь с улыбкой и благодарностью. Это хроника нашей молодости, наших отношений, нашего дела, которому многие, удачно или не вполне, посвятили жизнь, единственное правдивое свидетельство о нашем общем движении, это возможность применить и продемонстрировать на практике всё то, что долгие годы теоретически изучалось и воплощалось, это наша ПАМЯТЬ. Мне кажется, что многие в этом будут со мной согласны. А для меня это добрые приключения, тёплые воспоминания об объединяющих душевных встречах с друзьями, которые приезжали для съёмок из разных городов (не по случаю Пау-Вау, в силу бытовых, объективных причин, такое случалось не так уж и часто) и вдохновляющие впечатления».

***

«Жить и умирать в России» – цикл документальных фильмов об испанцах, заброшенных волею судьбы в Россию, о тех, кого принято называть детьми испанской гражданской войны. Альгис Арлаускас, тот самый, который привёл меня во ВГИК, был испанцем по материнской линии. Он часто ездил в Испанию и мечтал однажды перебраться туда навсегда. Цикл «Жить и умирать в России» предназначался в первую очередь для испанского телевидения. Директором студии «Анима», производившей тот цикл, была Надежда Климанова.

Я не собирался тратить время на сценарий, да с меня и не требовали сценария. Документальный фильм, в основе которого не лежат конкретные факты, должен опираться на интервью с главным персонажем. Мне выпало делать фильм о Маргарите Руано, солистке балета музыкального театра им. Станиславского. Я записал интервью, но Альгису не понравились интонации Маргариты и замусоренность речи. «Чересчур много всяких междометий и провисающих, незавершённых фраз», – сказал он и велел переозвучить интервью. Меня это озадачило: каким образом можно переозвучить интервью? «Напиши на бумаге всё, что она наговорила во время интервью, и пусть она прочитает текст с листа. Это ведь её слова? Она просто прочитает их без запинки, ничего другого нам не надо», – энергично объяснял Альгис. Он был руководителем всего проекта и автором идеи фильма, поэтому я не мог отказать, хотя полагал, что живое интервью и читка заготовленного текста – принципиально разные вещи. Мне бы никогда не пришло в голову такое решение, но Альгис был новатором. Я заново отснял интервью, и в целом результат получился не таким плохим, как я ожидал.