Виктор Мозалевский - Тропинки, пути, встречи [Мемуары Виктора Мозалевского]

В одном из номеров появились богато иллюстрированные каким — то большим художником — графиком (позабыл кем) — стихи поэтессы «Че- рубины де Габриак» [68]. 68 Первая публикация стихов Черубины де Г абриак (Е. И. Дмитриевой) появилась в № 2 «Аполлона» за 1909 г. (Отд. II. С. 3–10); напечатаны они без иллюстраций. Напротив, следующая подборка (1910. № 10. Отд. II. С. 3–14) была орнаментирована графикой Е. Е. Лансере.

Такие строки, как:

«… С моею царственной мечтой\ Брожу одна во всей \вселенной» [69] Первые строки стихотворения (с небольшой погрешностью), открывавшего вторую подборку Черубины де Габриак (Аполлон. 1910. № 10. Отд. II. С. 3). , слегка отуманивали голову (а ведь в ту пору мы, мальчишки, слегка были ушиблены Ибсеном и утверждениями его героев, что тот — де свободен, кто безнадежно одинок) [70] Подразумевается финальная реплика доктора Стокмана (Штокмана) из пьесы Ибсена «Враг народа»: «Вот видите ли, что я открыл: самый сильный человек в этом мире тот, кто более всех одинок!» (Ибсен Г. Враг народа (доктор Штокман): Драма в пяти действиях / Пер. с норвежск. Н. Мирович. М., 1901. С. 107). .

Довольно скоро мы узнали, что никакой «Черубины де Габриак» в земных пространствах не существует, что это мистификация, а стихи Черубины написал поэт М. В. (Макс. Волошин) [71] Мозалевский преувеличивает: хотя М. А. Волошин действительно принимал энергичное участие в создании образа Черубины де Габриак, истинным автором ее стихов была Е. И. Дмитриева. .

Мы изругали «Аполлон», но кто — то из более взрослых утешал нас, что такие мистификации не «мовэтон», сообщив нам о Кларе Газуль (Меримэ), об его других «мистификациях» [72] «Театр Клары Газуль, испанской комедиантки» — сборник пьес, написанных и изданных Проспером Мериме в 1825 г. под видом сочинений испанской актрисы. Из других мистификаций Мериме наиболее известная — “Guzla” (1825), сборник псевдославянских песен. .

А кстати, узнали мы случайно, что в одном из тогдашних журналов «для женщин» лицо, ведущее отдел «письма старой маркизы» — это… не совсем «старая маркиза», а старый лысый «желчевник» при черной бороде, в очках [73] Вероятно, Мозалевский имеет в виду легендарную «Игрушечную маркизу», много лет дававшую советы читателям со страниц московского «Журнала для хозяек». Впрочем, истинное имя и пол ее до настоящего дня остаются неизвестны. О многочисленных примерах травестийных псевдонимов см. чрезвычайно удачную работу: Обатнин Г. Женская культура как развлечение мужчин // Русская развлекательная культура Серебряного века. 1908–1918 / Сост. Н. Букс, Е. Пенская. М., 2017. С. 134–157. .

Прелесть и мудрость Бальзака, Стендаля, Флобера, мы увы, познали не сразу. А зачитывались Германом Бангом, Йенс Петер Якобсеном, Гамсуном.

Может быть, спросят, что это за нелюбовь такая к русской литературе?

О, нет! Мы к тем годам по многу раз перечитали Пушкина, Гоголя, Тургенева, Гончарова, Достоевского, Толстого Льва, Чехова и (наивно) думали: нечего читать. Много позднее немногие оставшиеся в живых члены маленького «клана» горько сожалели, что когда хватало времени, ума не хватало познать сокровища Горького тех лет (Горького эпохи Челкаша, Данко, мы знали гимназистами), Лескова, узнать о существовании Вельт- мана, да и не погнушаться Боборыкиным, Мельниковым — Печерским, Маминым — Сибиряком.

В 1909 или 1910 г. Пьер И., член нашего «Клана» [74] См. примеч. 8. , сын плотника, как и Жюльен Сорель, канонизировал Стендаля [75] Жюльен Сорель — герой романа Стендаля «Красное и черное». .

На наших чердаках, мансардах, на наших более приличных (с течением времени) «жилплощадях», в пути, в столовых, в ресторанах, в кафе — о, почти везде до дней распада «клана» (конец 1914 г) неизменно присутствовали и Фабрицио дель Донго, и «умная бестия» граф Моска, а героинь наших романов в жизни мы в мечтах преображали в мадам де Реналь, в Матильду де Ла Моль и в прекрасную мудрее древних Аспазий и Эгерий — герцогиню Сан — Северона [76] Перечислены герои романов Стендаля «Пармская обитель» и «Красное и черное». В современных переводах названная последней героиня титулуется «герцогиня Сенсеверина», в старых — «Сансеверина». .

Но мы внешне были озорники, чуть циники и не признавались друг другу, что незримо чувствуем возле себя этих героев, а не просто говорим о них, как какие — нибудь литературоведы — гробокопатели.

В понимании изобразительного искусства были мы в те годы юности — то озорные снобы, то просто невежды, несведущи! Случилось так, что Ван Гога, Гогена мы увидели, узнали (на выставках в Киеве) раньше, чем Боровиковского, Брюллова, Крамского. С легкой руки историка искусств Бенуа вдруг ополчились мы на Репина, разругали картину «Какой простор» за «грубую символику», за «николаевскую шинель» героя картины студента, легкомысленно окунающего шинель эту в соленые воды [77] Подразумевается картина Репина 1903 г., на которой изображены студент и барышня, стоящие среди бушующих волн. Впервые выставленная на 31‑й выставке передвижников весной 1903 г., она вызвала беспрецедентный вал печатных отзывов (см. библиографию: Бурова Г., Гапонова О., Румянцева В. Товарищество передвижных художественных выставок. Т. 2: Обзоры выставок в периодической печати. М., 1959. С. 265–271). Взгляды А. Бенуа на Репина суммированы в соответствующей главе его монографии «История русской живописи в XIX веке» (СПб., 1902. С. 175–186). . Словом, тешась, пугали речами о Репине собеседниц курсисток (оказалось впоследствии, лучше нас разобравшихся в Репине). Но зато яро пропагандировали Врубеля («Пан», «Демон») и. французского художника Фелисьена Ропса, «Бодлэра в живописи и в рисунках» [78] Источник цитаты (если он существовал) не обнаружен. Ф. Ропс сопоставляется с Бодлером в статье И. Грабаря «Письма из Мюнхена. II. Фелисьен Ропс» (Мир искусства. 1899. № 5. С. 31, 33) и в монографии Н. Евреинова (Евреинов Н. Ропс. Критический очерк. СПб., 1910. С. 27). .

В 1908 (или 1909 г.) какие — то безумные жулики выкрали из Лувра «Джоконду» Л. да Винчи. Это было в те годы мировой сенсацией не меньшей, чем гибель «Титаника» [79] «Джоконда» была похищена 21 августа 1911 г. В одном из киевских литературных журналов по этому поводу писалось: «Пропала Джиоконда! / Поют печально барды. / Пропала Джиоконда; / Наследье Леонардо. // Печальны стены Лувра; / Полицья плачет горько / И шарит в портах Дувра / В палаццо Нью — Иорка. // Но мало перемены — / Конца нет сыска преньям; / От пэра до гамона / Все, все под подозреньем. // Стал миллионным фондом / Фонд, собранный для вора; / Но нет все Джиоконды — / И полон Лувр позора» (Строй — Нов. Джиоконда // Киевская неделя. 1911. № 5, 27 авг. С. 14). .