Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 1

В мастерской почти каждый подходит ко мне и говорит, что меня искал главный и ругался при этом:

— Ох, уж мне этот… он у меня покрутит гайки!

…Разговор заходит о травмах (как-то рыжий с «Беларуси» чуть не отрубил себе палец и всё переживал, что испортил меховую рукавицу).

До обеда привинчиваю бампер, для чего пришлось снять шайбу с «Кировца». Ухожу последним, в 11:55. Дома ставлю чайник, в магазине беру хлеб, галеты, джем. Быстро перекусываю, пишу дневник и — на работу.

Наблюдаю, как Витя, пока никого нет, пытается варить трещины на задней стенке кабины. Но подходит Таня и сматывает шланги с горелкой. По распоряжению главного её переводят на сдельную работу.

— По тому, как ты сейчас работаешь, — «успокаивает» её Матёрый, — на сделке ты умрёшь с голоду…

Остаёмся с Витей без сварки и решаем ставить рессоры.

С профилактория, который наша бригада строила всю зиму, сняли деревянные стропила, чтобы поставить металлические уголки. Трелёвщик, тащивший пачку уголков, растерял их по дороге. Коля рыжий, Ильин и бичи подбирают их и тащат к профилакторию.

Гаврилов на «Беларуси» приехал с заправки, задел валявшуюся рельсу, и она ударила в бок нашей многострадальной кабины, помяв её. Витя просит Гаврилова положить ковш на раму, чтобы сжать рессору. Сначала стягиваем одну, потом другую рессору. Витя подтягивает муфту сцепления, с его же помощью я вывешиваю левое колесо, снимаю и откатываю его в мастерскую. Там идёт «стыковка» руководителя с подчинёнными уже в течение часа.

Сначала разговор у них касается борьбы за исполнение законов, как добиться своевременного получения зарплаты, затем — о ремонте моей машины.

— Когда же я смогу прокатиться на нашем УАЗе? — спрашивает главный.

— Если жить не хотите, то поедете, — ответил Матёрый. — Этой машине не везёт, она седьмой раз кувырнулась…

Дальше речь пошла о поездках за границу, о том, как трудно туда уехать…

Когда все уходят, остаются Омаров, главный и Матёрый, и начинают играть «в любовь и в уважение». Мы с Витькой крутимся одни. Он затягивает поддон маховика, я накачиваю ручным насосом колесо, но давление в нем не держится. Приношу вставку масляного фильтра и мою её бензином в ведре у окна.

— Кто же её моет? — тут же выступил Матёрый. — Возьми новую на складе, а эту — давай в огонь.

Долго уговаривают меня бросить фильтр в печь. Я собрался было бросить, но Витя остановил.

— Стой! — крикнул он. — Ты что? На складе их нет…

Собираю фильтр и ставлю его на двигатель. Ильин бросает солярку в затухающую печь, Витя поджигает. Раздаётся двойной хлопок и из поддувала вылетает пламя аж до верстака. Ильин подскочил, хотя только что сам рассказывал, как у него на водокачке от такого же хлопка дверь открылась.

В 17 часов захожу в бытовку и смотрю табель. Угрозы механика оказались шуткой: каждый день у меня — по 8 часов. На доске объявлений увидел, что в 7 — комсомольское собрание.

Сидоркин объявил, что нам нужно выдвинуть семь человек в кандидаты в партию.

Я переодеваюсь, пью чай, бегу в комитет на рандеву с Егоровым. Он долго говорит, что надо работать, искать сподвижников и так далее. Хочет попросить меня написать в «Авангард» заметку о почине «Эстафета качества». Я отказываюсь, но он даёт мне список лучших людей, просит их «осветить», и я обещаю передать его в редакцию газеты.

Заходим с ним к главному инженеру со списком «горящих» объектов. Договорились познакомить меня в понедельник с заведующим производственным отделом, чтобы я выяснил у него причины задержки объектов, а 22-го января провести рейд по качеству. Егоров просит главного ввести меня в состав комиссии.

…Степанов читает фантастику, угощает шампанским и уходит по делам. Является Лёня, и я сразу предлагаю скинуться. Скидываемся, кто сколько может. Я беру в магазине три бутылки шампанского, компот грушевый, масло шоколадное. Заходит Зулька с Ваней, который выпивает стакан вина и, обняв её, сразу засыпает. Зулька освобождается от объятий и уходит к нашим общим друзьям, которые здесь же, в посёлке. Передаю привет Коротич…

Даю урок гитары Жеке, пью чай и ухожу домой.

В субботу просыпаюсь в 2 часа ночи. Лёшка читает, Вовка, видимо, только что закончил поэму и укладывается спать. Он предлагает Лёше выключить свет, а мне добавляет:

— А, Гена, засранец, проснулся?

— А ты, Вова, говно, уже ложишься? — отвечаю я также добродушно.

Усаживаюсь в кухне, нахожу в дневнике запись о книжной операции 17 декабря и вижу, что давал Горисову деньги для выкупа книг 15—25 рублей, а он об этом умолчал. Пишу дневник, размышляя о сейфе для запчастей от машины и о создании первого отчета КП по транспорту.

Вечером должно состояться новоселье Коротич в «особняке», а у Степанова в библиотеке — какое-то мероприятие. Зулька зашла и потребовала, чтобы Степанов был на новоселье обязательно. Я мечусь по следам Влада весь вечер. Когда же я его вразумил, и он пошёл домой переодеться, его захватили девчонки с Кудыкты. Передал Владу план расположения дома Коротич и пошёл туда один.

…Веселье было в разгаре, пошлость била ключом. Лишь Инна и Людмила старались внести свежую струю. За столом шли игрища на фанты — не говорить некоторые слова. Все проиграли по одному-два фанта, а потом кое-как их отыгрывали. Мы с Зулькой в паре выдали танец, за вторые фанты изобразили скульптуру. Степанов потом говорил, что ему сначала жуть как не понравилась эта обстановка, но потом он втянулся и, поскольку Ароныча не было, целиком посвятил время Инне. К ночи все вповалку завалились спать. Зулька пробовала спать со всеми на полу, но потом ушла к Коротич на диван.

В воскресенье торчим у Людмилы, выходя только по нужде. К вечеру история повторяется, но более узким кругом.

Я сходил в лагерь за магнитофоном и привёл Гошку, который только что вернулся из отпуска. Он был слишком «правильный», и Зулька, со своей хоть и псевдо, но сексуальной революцией, произвела на него убийственное впечатление. Она же распорядилась раскладкой, кто с кем спит: сама со Степановым — на ковре, Гошка — на тулупе у двери, мне с Коротич приказала раздеться и лечь в постель «для эксперимента»…

Очередная командировка. Студию — в клуб! Сценарий агитки. Дверь на обочине. Бег с инстанциями. Драмтеатр. Гордая «птичка». «Туркменский» ужин.

…Утром все побрели по домам, а Влад решил отоспаться в нашем балке инкогнито. В обеденный перерыв его увидел у нас Гошка и по простоте душевный ляпнул об этом в бригаде. Я же вышел на работу вовремя, сказал, что пошёл лечиться, и заснул до обеда. Дальше дело пошло лучше.

Встретил Алину, и она мне сообщила, что скоро меня отправят заказывать печати в Благинск. На работе никто меня не искал…