Людмила Штерн - Жизнь наградила меня
- Название:Жизнь наградила меня
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Ирина Богат Array
- Год:2016
- Город:Москва
- ISBN:978-5-8159-1418-6
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Людмила Штерн - Жизнь наградила меня краткое содержание
Жизнь наградила меня - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Миша, Майк, а теперь профессор Михаил Петрович Петров, доктор физико-математических наук, лауреат Государственной премии, директор Отделения физики плазмы Физико-технического института имени А.Ф.Иоффе, стоял на платформе с букетиком гвоздик. Без шапки, с белой головой, седобородый, но по-прежнему стройный и элегантный. Обнимаемся, смеемся, а глаза у обоих мокрые. Пятнадцати лет как не бывало.
– Годы вас пощадили, Люсяня, – говорит он. Единственный, кто так меня называет.
– Да и вы ничуточки не постарели.
– К сожалению, есть другое мнение.
Миша рассказывает, что были они на днях с женой Мусей на рынке, и приглянулись ему румяные яблоки. Цена астрономическая. Муся засомневалась, а продавщица укоризненно сказала: «Не жадничай, купи дедуле яблочек».
Мы идем, обнявшись, по платформе. У меня щекочет в носу, только бы не разреветься, – впереди предстоит так много слез – и выходим на площадь Восстания. Небо уже посветлело, площадь пустынна, впереди безупречной стрелой устремился к Адмиралтейству Невский проспект. У Миши белоснежная «Волга» – контраст с заляпанными грязью соседними автомобилями.
– Встал в шесть утра и вымыл телегу, – отвечает он на мой восхищенный взгляд, – чтобы встретить вас во всеоружии.
– Мишаня, прежде чем я начну жить в Ленинграде, то есть до звонков, встреч и объятий, давайте просто покатаемся по городу, по нашим старым местам.
– И начнем с вашего дома.
Мы мчимся по еще пустому Невскому, мимо Литейного, Садовой, Казанского собора, на улицу Герцена (теперь Большую Морскую), на мостик через Мойку, на Фонарный и сворачиваем направо в переулок Пирогова. А вот и мой дом. Он выходит на три улицы: на переулок Пирогова, на Фонарный, прославившийся Фонарными банями со статуей медведя на лестничной площадке, и на Мойку. В подъезде со стороны Мойки жил мой коллега-геолог Алик Городницкий, теперь – доктор наук и знаменитый бард. Я смотрю на окна моей квартиры – их семь, полукруглых, типично петербургских. Форточка окна в папином кабинете затянута марлей – так мы спасались летом от комаров. Неужели это та же марля? Входим в подъезд. Миша крепко держит меня под руку, боится, что я грохнусь в обморок. Я к этому близка.
На лестнице куски осыпавшейся штукатурки, краска на стенах облупилась, потолок в грязных подтеках. У «нашего» почтового ящика черная обгорелая дверца. Пятнадцать лет назад кагэбэшники подпалили ящик и дверь нашей квартиры в назидание за то, что принимали у себя американского писателя – пожарника Денниса Смита.
По советским стандартам квартира у нас была просторная. Находясь в двух шагах от Исаакиевской площади и, тем самым, от Мариинского дворца, то есть от Ленсовета, она была желанным подарком кому-нибудь из партийного или исполкомовского начальства. Возможно, что именно благодаря этой квартире мы получили разрешение на выезд всего через восемь месяцев после подачи документов. Кто-то на нее позарился.
Пятнадцать лет спустя, войдя в ободранный, воняющий кошачьей мочой подъезд, я не могла понять: это так было! Или это так стало ?
– По-моему, точно так и было, – пожал плечами Миша.
– Подождите меня здесь, Мишаня, я попрошу разрешения зайти в квартиру.
– Не рассчитывайте на любезный прием.
Я поднялась на второй этаж и позвонила. Дверь открыла женщина в меховой шапке и зимнем пальто, с сумкой в руках. Очевидно, собиралась уходить.
– Извините, пожалуйста, можно мне войти?
– Кто вы такая? – Хмурое, усталое лицо. Косой неприветливый взгляд.
– Я прожила в этой квартире двадцать лет и уехала отсюда пятнадцать лет назад.
– И что же вы здесь забыли?
– Ничего… Разве что свою молодость. Пожалуйста, позвольте мне войти на несколько минут.
Мой просительный тон, вероятно, ее растрогал. Разгладились складки на лбу, поднялись уголки губ в подобии улыбки. Женщина отступила на шаг.
– Заходите. Только у меня не убрано.
Перегородка с аркой, отделяющая кухню от столовой, сломана. Коридор кажется шире – нет книжных шкафов. Одно из трех окон в нашей с Витей спальне почему-то завешено одеялом. Кричащие обои – на синем фоне крупные букеты роз. Скучная, стандартная мебель, в поле зрения ни одной книжки. С фотографий на стенах смотрят чужие лица. Всё не так. До того всё не так, что я испытываю огромное облегчение. Как будто сняли с души пятнадцатилетний пятнадцатитонный груз. Глухую тоску, что далеко-далеко, за семью морями, в самом прекрасном на свете городе остался мой дом.
– Как вас зовут? – спрашивает женщина.
– Людмила… Люда. В Америке отчества не приняты.
– А меня Алла. Алла Долгова. Хотите сигарету?
Мы садимся боком на стулья в кухне, обе в пальто, и закуриваем.
– Ну и как вам в Америке живется? Скучаете?
– Скучала … Поначалу очень даже скучала. А как живется вам здесь?
– Хвастаться нечем. Мужа перевели сюда из Москвы на партийную работу. Год прожили прилично, а потом он загулял и оставил меня. Живу одна, иногда сын подкидывает внучку. В прошлом году меня выперли на пенсию. Много болею, то бронхит, то гайморит, климат в Ленинграде гнилой. Друзья остались в Москве, за все эти годы новых не завела. Живу, как в эмиграции. Ваша квартира мне счастья не принесла.
У Аллы в глазах слезы. Я тоже на грани.
– Искренне вам сочувствую. – Я встаю и протягиваю ей руку. – Спасибо большое, Алла, мне пора.
– Между прочим, вы зря не оставили адрес, когда уезжали. На ваше имя приходили письма, открытки, даже денежные переводы. Мы всё возвращали на почту. – Она провожает меня до дверей. – Будете еще в Ленинграде, заходите.
– Всего вам доброго, Алла, спасибо.
Я выхожу на лестничную площадку. За мной тихо закрывается дверь. Навсегда закрывается страница моей жизни длиною в двадцать лет.
Тени прошлого
Садясь в машину, я чувствовала себя разбитой, как после тяжелой болезни. Но кризис миновал. Мой дом «отпустил» меня. Отпустит ли меня мой город?
Многие ленинградцы – петербуржцы – и я в их числе – чувствуют почти болезненную любовь к этому городу, и пуповина, связывающая наши души с ним, прочна, как стальной трос.
– Давайте все-таки поедем к нам, оставим чемодан, выпьем кофе, – говорит Миша, – и уж тогда…
Я качаю головой.
– Хотите упасть замертво между 320-й школой и Горным институтом?
Машина трогается. Не надо объяснять Мише, куда сперва, куда потом. Он знает маршруты моей юности, маршруты моей жизни.
Мы едем по Большой Морской. А вот и дом 47, особняк Набоковых. Младшая сестра Набокова, Елена Владимировна Сикорская, не раз приезжала из Женевы в Ленинград. Помню, что в 1974 году я пообещала повести ее в дом, где она родилась и жила до революции. В то время и до 1988 года в нем размещалось Управление по печати – так в советское время стыдливо называлась государственная цензура, без разрешения которой нельзя было напечатать ничего – ни книгу, ни листовку, ни объявление о концерте. В вестибюле сидела охранница в черной шинели, с кобурой на боку.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: