Людмила Штерн - Жизнь наградила меня

– Бельгия – маленькая, но удивительная страна. Во-первых, двуязычная. К северу от Брюсселя говорят по-фламандски, к югу – по-французски. Во-вторых, у нас лучшая в Европе царствующая семья. Вы бы видели, какие в королевском дворце оранжереи. Сейчас, в мае, всего три уикенда в году, они открыты для публики, так что я вас туда повезу. У нас также произошла битва при Ватерлоо, а наши художники Брейгель, Босх, Магритт – гордость мировой живописи.

– Ну а чем знаменит лично Брюссель?

– Кухней, – не задумываясь ответила Поль, – для тех, кто любит поесть, особенно рыбные блюда, этот город – рай. В Брюсселе лучшие в мире кружева, гобелены и шоколад. А еще здесь делают самое вкусное в мире пиво.

Что правда, то правда. На главной площади города, имперской Гран-Плас, выставляются по вечерам столики, и предлагается 250 сортов пива, причем каждый подается в только для этого сорта предназначенных кружках, стаканах или бокалах, на которых выгравировано название этого пива.

Поль привезла нас на авеню Альбер, в квартиру на восьмом этаже современного дома. Из широких окон гостиной открывался вид на красные черепичные крыши, остроконечные шпили готических церквей и верхушки цветущих каштанов. Посмотришь вверх – над головой серое, распухшее от туч небо, готовое вот-вот разрыдаться. Посмотришь вниз – по тротуару снуют зонты всех мыслимых размеров, рисунков и расцветок. Моя бы воля – поместила бы зонтик в герб Бельгии как национальный символ. В день нашего приезда дождь принимался и прекращался шестнадцать раз!

Квартира нам досталась просторная, светлая, со скандинавской мебелью, немецкими пуховыми перинами, голландской посудой, бельгийским бельем и французскими лампами. Одним словом, общий рынок в действии. А телевизор! Бельгия принимает программы из Парижа, Германии, Голландии, Италии, Англии и Люксембурга. Не знаешь, то ли смотреть показ коллекции Ива Сен-Лорана, то ли слушать прямую трансляцию из Ла Скала, то ли наслаждаться Штутгартским балетом. По телевизору можно учиться плести брабантские кружева или брать уроки фламандского языка.

На второй день Поль устроила экскурсию по ближайшим кварталам, чтобы показать нам банк, супермаркет, аптеку, химчистку и винную лавку. Архитектурно наша авеню Альбер ничем не примечательна: широкий бульвар с каштанами и платанами посередине. Но пройдя всего лишь два квартала налево от нашего дома, оказываешься на одной из самых красивых улиц Брюсселя – авеню Мольер. На ней ни реклам, ни магазинов, никакой коммерции. Элегантные, светлые, в идеальном состоянии особняки XVIII и XIX века. На окнах дорогие портьеры, у подъездов уличные вазы с экзотическими цветами. В гаражах «роллс-ройсы», «ягуары», «бентли», «мерседесы». Всё свидетельствует о больших деньгах.

– Представляю, сколько стоят эти дома.

– Боюсь, что даже не представляете, – улыбается Поль и перечисляет живущих с нами по соседству титулованных особ, политических деятелей и родственников европейских монархов.

Прогулявшись по авеню Мольер, возвращаемся на нашу авеню Альбер, и Поль ведет нас в другую сторону, направо от нашего дома. Через два квартала мы поворачиваем на авеню де ла Жонксьон. Какой контраст с авеню Мольер!

– А вот здесь цены вполне доступные, – говорит она, – трехкомнатную квартиру можно купить за 50–60 тысяч долларов.

– Просто даром, – восхищаюсь я, – прекрасный европейский инвестмент. В Бостоне или Нью-Йорке за эти деньги можно купить только собачью будку.

Справа и слева во всю длину улицы тянутся заборы. За правым забором высится сложной конфигурации кирпичный замок с башнями, бойницами и смотровыми окнами. На левой стороне – унылое бетонное здание с непропорционально маленькими окнами.

– Что это? – спросил Витя про кирпичный замок.

– Тюрьма. Prison de Forest.

– А это? – Мы повернулись налево, только теперь заметив решетки на окнах.

– Другая тюрьма, Prison de St. Gilles.

– Ты уверена, дорогая, что квартира здесь такое уж прекрасное капиталовложение? – елейным голосом спрашивает Витя.

Улица пустынна и кажется абсолютно безжизненной. Кроме нас троих, на ней ни одной живой души.

И вдруг прямо над нашими головами раздался треск и грохот. Из облаков на кирпичную тюрьму свалился вертолет. Вернее, не свалился, а завис метрах в трех от крыши, в пространстве между двумя башенками. Из его чрева, словно пружина, выскочила лестница, и на нее вскочил с крыши и начал карабкаться человек. Он был на расстоянии протянутой руки от люка, когда раздалась автоматная очередь. Ей ответили с вертолета, что-то загорелось, башни заволокло дымом. По крышам и вышкам скакали охранники с собаками, с обеих концов на улицу с воем въезжали пожарные машины и кареты скорой помощи. Вертолет с болтающейся из чрева лестницей набирал высоту. И всё это в три часа дня. Оказалось, что на наших глазах, среди бела дня, совершил уникальный по своей дерзости побег из тюрьмы Prison de Forest некий Роже Гразиль, глава кокаинового концерна в Бенилюксе.

В тот вечер все каналы европейского телевидения показывали схему тюрьмы, интервью с коллегами-преступ-никами и прозевавшими Гразиля охранниками. Только нас, живых свидетелей, не показали.

Два дня спустя, сидя с кружками пива на Гран-Плас, мы пересказывали бельгийским знакомым подробности этого побега, яростно споря на тему, были ли опознавательные знаки по бортам вертолета, в какого цвета брюках был господин Гразиль и кто первый сказал «э».

На третий день Витя отправился преподавать. Я осталась дома, не испытывая ни малейшего желания гулять вдоль тюрем. Включила телевизор и попала на бельгийскую станцию, вещающую на фламандском языке. На экране всплыло: «Специальное сообщение».

Двое журналистов передавали что-то взволнованными голосами. По-фламандски я не понимаю ни слова, но решила послушать. Должен же интеллигентный человек (каковым я себя считаю), владеющий русским, английским и немного французским, понять на другом европейском языке, если не что говорят, то хотя бы о чем говорят.

И правда: в потоке незнакомой речи я уловила знакомые слова: «террорист», «Клинтон», «нуклиер», «бом-бинг», «Чарльстон», «эвакуационе». Мне стало не по себе, и я переключила канал. То же самое говорили по-французски, но репортаж велся непосредственно с места событий.

Случилось то, что снится многим в страшных кошмарах. Случилось то, о чем, леденея от ужаса, человечество даже думать боится. Случилось нечто чудовищное. Ядерная бомба в руках террористов! Это вовсе не арабские фундаменталисты и не чеченские боевики. Террористы – американцы, бывшие сотрудники Пентагона, уволенные за различные провинности, а их лидер – человек, страдающий маниакально-депрессивным психозом. Они захватили туристский теплоход с двумя тысячами заложников, причалили к городу Чарльстон в Южной Каролине и грозят взорвать восточное побережье Америки, если в течение 24 часов… По-французски я не поняла их требований.