Людмила Штерн - Жизнь наградила меня

Одной из первых поездок из Америки была командировка в Германию. Вите предложили прочесть интенсивный курс программирования на американской военной базе в Аугсбурге.

Аугсбург – прелестный старинный городок в Баварии. Знаменит он тем, что в нем родился папа Моцарта,

Леопольд Моцарт. Поэтому именем папы названы не только концертный зал, что вполне естественно, но и автошкола, ресторан, кафе, булочные, ремонтные мастерские, химчистка и прочие заведения, не имеющие прямого отношения к музыке.

Согласитесь, что приглашение еврея-эмигранта из Советского Союза, к тому же еще не получившего американского гражданства, на американскую военную базу, к тому же не на американской земле, а из всех возможных стран – в Германии, является фактом нетривиальным. Почтение к секретности и страх ее нарушить мы впитали с молоком если не матери, то КГБ. Нашего друга, известного физика, почти выгнали с работы за то, что в иллюстрациях к своему докладу он начертал план советского завода, скопированного им в библиотеке из американского научного журнала. У Вити были неприятности, когда в одной из научных статей он указал силу тока в новых советских электролизерах. Как ему объяснили в Первом отделе, эта цифра позволяет американцам вычислить истинное количество алюминия, производимого в Советском Союзе…

Итак, мы прилетели в Мюнхен, арендовали машину и покатили к месту назначения. На улицах Аугсбурга мы заметили указательные знаки с таким текстом: «Скорость танков не больше 40 км/час».

Это нас успокоило и придало уверенности, что, в случае атаки, можно на любой занюханной тачке от этих танков улизнуть. Остановились мы у ворот базы, ожидая, что охранник выйдет из стеклянной будки и начнет переговоры – ведь пропуска у нас еще не было. Но солдат что-то чирикал (выяснилось, что решал кроссворд) и не обратил на нас никакого внимания. Тогда Витя подошел к будке и попросил разрешения позвонить начальнику программы. «Чего звонить – идите», – сказал охранник, не отрываясь от кроссворда. Витя оставил меня в машине и зашагал на базу. «Машину-то возьмите», – высунулся из будки охранник. И мы, будучи неизвестно кем, въехали на военную базу в автомобиле, набитом неизвестно чем!

Начальник программы, майор Фред Гербер, с багровым лицом и рыжими усами, спросил, нравится ли нам отель и посоветовал несколько хороших ресторанов.

«Занятия начинаются завтра. Лекции с 9 до 12, практические занятия с 4 до 6. А теперь вы свободны». – И он отдал нам честь, в смысле «аудиенция закончена».

«А что мы будем делать на базе с 12 до 4?» – проворчала я, намекая, что такое расписание нам неудобно. Витя испепеляющим взглядом отметил мою бестактность. «И вы, мадам, и герр профессор можете изучать в это время немецкий язык, у нас прекрасная библиотека», – подмигнул мне майор Гербер, берясь за ручку двери. «А пропуск?» – спросил Витя. Тут майор опечалился и сказал, что выписать нам пропуск он не может. Как раз сейчас правила безопасности ужесточились, и пропуска имеет право выдавать только Штаб в Мюнхене. На следующий день у нас взяли отпечатки пальцев, сделали по шесть фотографий и отправили в Мюнхен. Пропуска пришли через месяц, накануне нашего отъезда из Германии. Мы храним их на память. За время работы на базе никто ни разу ими не поинтересовался.

Как-то майор Гербер пригласил нас на обед. Кроме милой молчаливой жены-немки – ни слова по-английски, – пришли двое немецких знакомых майора, по возрасту в отцы ему годящихся. Узнав, что мы из Советского Союза, они оживились, слишком часто опрокидывая в горло шнапс. И вдруг, обнявшись и раскачиваясь, запели по-русски «Широка страна моя родная», а потом пустились в пляс, припевая «Светит месяц, светит ясный». За месяцем последовали «Расцветали яблони и груши»… Мы сидели с выпученными глазами, не зная, что всё это значит. Майор растрогался и объяснил, что ребята были военнопленными и провели несколько лет в лагере в Сибири. «Но они же должны нас ненавидеть», – разволновался Витя. «Что вы, что вы, – замахал руками майор. – Они часто вспоминают то время с радостью и грустью. Говорят, ведь мы были тогда так молоды!»

Как сказала бы наша Нуля, «водка себя оказывала», и меня так и подмывало присоединиться к этому дуэту. Но я представила себе этот «сюр» – бывшие советские граждане, эмигранты, обнявшись с бывшими военнопленными немцами, чуть не захлебываются в советском патриотическом экстазе. И я не дала себе воли.

Не знаю, считается ли наградой жизни встреча не с выдающимся человеком, а с планетой. Впрочем, весьма выдающейся.

Одним из проектов, в котором участвовал Витя Штерн, была подготовка полета космического корабля «Галилео» на Юпитер. Мы жили несколько месяцев в калифорнийском городе Пасадена, где находится «Jet Propulsion Lab», и Витиной задачей была диагностика и настройка компьютеров, которые могли «сойти с ума» под воздействием космических лучей. Поистине интернациональная команда включала индусов, японцев, китайцев, немцев и французов. Американцы были в меньшинстве. Мы познакомились и подружились с очень талантливыми людьми, и эти несколько месяцев жили как одна дружная семья.

После окончания проекта руководитель предложил Вите перейти к ним на постоянную работу. Это было очень соблазнительно, но наша Катя училась в аспирантуре в Йельском университете, в Коннектикуте, и родила в это лето сына Даню. Мы не хотели уезжать так далеко от них и отказались. Останься мы в команде, возможно, и дождались бы своей очереди полететь. Желательно, не в один конец. Но 18 октября 1989 года космический корабль отправился в путь к Юпитеру без человека. В качестве утешения перед полетом «Галилео» сотрудники получили подарок: в космический корабль была вложена платиновая пластина с именами всех участников проекта. По доброте и щедрости начальства на пластине выгравировали и мое имя. Так что почти сбылись слова знаменитой песни Войновича и Фельцмана: «На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы».

Сейчас это звучит как насмешка. Но еще недавно, приезжая в Брюссель, вы могли услышать: «Брюссель – один из самых мирных городов Европы, будете чувствовать себя в безопасности в любое время дня и ночи».

Именно этими словами встретила нас в аэропорту представительница университета, статная сероглазая дама с мужским именем Поль.

Мы прилетели в Бельгию в начале мая по приглашению Брюссельского университета, где Виктор собирался преподавать летний курс.

Поль, хотя и родилась в Египте, оказалась горячей патриоткой Бельгии и Брюсселя и уже по дороге из аэропорта старалась нас убедить, что лучшего места на земном шаре не найти.