Джон Хэйнс - Холодная ярость. Воспоминания участника конвоя PQ-13

Моррису Миллсу предстояло провести много месяцев в самых невообразимых условиях в примитивно оборудованных госпиталях Мурманска и Архангельска, где ему без применения морфина или каких-либо других обезболивающих средств ампутировали стопу выше лодыжки.

Другой жертвой этого воздушного налета стал шотландец Уильям Шорт, механик с торпедированной «Индуны». Он был одним из 17 моряков, оставшихся в живых, после того как 34 члена экипажа покинули свое тонущее судно и провели четыре дня в спасательной шлюпке в море, жестоко страдая от холода и вызванных им обморожений конечностей. Ему пришлось ампутировать обе ноги, одну ниже колена, а вторую чуть выше. Многие другие моряки с потопленных бомбами и торпедами торговых судов оказались в подобных ужасных условиях. Русские врачи и медсестры старались сделать все возможное для облегчения их страданий, с учетом того, что большая часть медицинских учреждений была практически полностью уничтожена во время бомбежек. К морякам союзных конвоев русские относились также как к своим раненым.

Прямо перед «Нью-Вестминстер Сити» стоял у причала британский транспорт «Эмпайер Старлайт». Примерно в то же самое время, 3 апреля в 21.30, он был атакован группой бомбардировщиков. Они словно гигантская тень нависли над причалом и с ревом устремились вниз, изрыгая огонь. Причальный настил вздыбился от разрывов самолетных снарядов, от которых разлетались в разные стороны смертельно разящие обломки щепы. Повсюду валялись, как сбитые кегли, тела убитых русских, не успевших укрыться в бомбоубежище. В завершение этого налета германские самолеты сбросили бомбы на «Эмпайер Старлайт», который тотчас же охватил пожар.

На причале царила сумятица, поскольку русские пытались одновременно справиться с множеством задач: бороться с огнем, унести раненых и убрать тела убитых. Раненых, кого на руках, кого волоком, оттаскивали в помещение ближайшего склада. Свет от пожаров, бушевавших на судах, проникал сквозь щели и дыры ветхого деревянного сооружения, разгоняя тьму. В углу плакали и причитали сбившиеся в кучу женщины-рабочие. Некоторые из них пришли на помощь раненым, доставленным в склад, стараясь хоть как-то облегчить их мучения. Они вытирали кровь с лиц раненых, шептали им слова утешения и пытались поддержать всеми доступными способами.

Примечание переводчика: в этот же день германской авиацией был потоплен траулер РТ-61 «Водник», поврежден траулер РТ-71 «Семга» и гидрографическое судно «Ост». Также были сильно повреждены рыбозавод и несколько жилых домов в районе порта.

4 апреля… Еще несколько воздушных налетов и тревог утром и около полудня, заставивших нас занять свои места у орудий, но единственный увиденный нами самолет оказался советским истребителем, барражирующим над портом. В 21.30 объявлена воздушная тревога, а в небе появились 8 бомбардировщиков, готовящихся к атаке. Они устремились к стоящим в порту судам и сбросили свой смертельный груз. Три бомбы упали по корме «Элдены» на расстоянии 70–90 метров.

Корпус судна содрогнулся от близких разрывов, но обошлось без повреждений. Следующая волна бомбардировщиков сбросила 8 бомб, разорвавшихся на фарватере по корме судна на дистанции около кабельтова. Еще три разорвались в 60 метрах на траверзе левого борта. Множество бомб было сброшено на городские кварталы километрах в 5–6 от порта, что привело к многочисленным сильным пожарам.

Нам пришлось отчаянно защищать свое судно, при этом мы израсходовали оставшиеся 1000 патронов к 12,7-мм автоматам и практически все боеприпасы к пулеметам калибра 7,62 мм.

В 24.00 прозвучал сигнал «Отбой воздушной тревоги».

5 апреля… 03.10 – объявлена воздушная тревога. Одиночный бомбардировщик сбросил три осветительных бомбы, заливших ярким светом всю бухту, а затем атаковал судно. Энсин Финк, вставший к спаренному пулемету Льюиса, установленному на мостике, открыл огонь, выпустив около 200 пуль. Три бомбы упали на причальную стенку по правому борту от «Элдены». Бомбардировщик сделал два круга над нами, но был отогнан сильным пулеметным огнем, при этом были израсходованы последние 200 7,62-мм патронов. Теперь у нас совершенно не осталось боеприпасов к зенитным автоматам [25] Fink Fred S . .

Примечание: конвой PQ-13 стал первым, испытавшим на себе ярость атак противника. Предыдущие конвои, начиная с PQ-1 и заканчивая PQ-12, совершили переход в Мурманск практически без потерь, не встречая противодействия. Таким образом, те, кто занимался в ВМС США вопросами обеспечения наших судов боеприпасами, не могли и предположить, что нам предстоит отражать такие сильные атаки с воздуха, в результате чего мы столкнулись с проблемой острейшего дефицита боезапаса. Того, что имелось у нас на борту, было явно недостаточно.

Энисну Финку удалось раздобыть у своего коллеги, энсина Бринна с «Данбойна», 940 патронов к нашим 7,62-мм пулеметам, но 12,7-мм автоматы так и остались без боеприпасов. «Данбойн» имел практически такое же вооружение, что и наше судно, и им самим нужно было позаботиться о том, чтобы достойно встретить противника.

Финк обратился с просьбой о получении дополнительного боезапаса к военно-морскому атташе в Мурманске коммандеру Финкелу. Тот, в свою очередь, должен был передать этот запрос русским военным властям, в распоряжении которых находилось огромное количество боеприпасов, доставленных в Россию на судах союзников. Но только 9 апреля он сумел передать нам 3000 12,7 мм патронов, включая 2750 с шаровидными пулями и 250 с трассирующими.

Тем не менее воздушные налеты продолжались и 6, и 7, и 8 апреля. Как правило, мы оставались на борту судна, наблюдая из укрытия за действиями советских самолетов противовоздушной обороны. С высоты наших «пулеметных гнезд» на высоких платформах мы могли, по крайней мере, хорошо видеть происходящее вокруг нас, а заодно и попрактиковаться в стрельбе «вприглядку» по вражеским самолетам. 8 апреля береговым батареям удалось сбить один бомбардировщик. Часто над нами пролетали советские самолеты, контролирующие прилегающее воздушное пространство.

7 апреля мы вместе с Полем Харки решили сходить в город и попытаться купить там какие-нибудь сувениры. Мы облачились в военную форму, наслышавшись, что только человек в форме пользуется у русских уважением, и обзавелись кучей пропусков. Эти документы мы предъявили часовому, стоящему у трапа, который тщательно разглядел их со всех сторон, одобрительно кивая по мере изучения, а затем произнес: «Хорошо» – и разрешил нам сойти на берег. Нам было хорошо известно о том, что военные и милицейские патрули могут в любой момент остановить нас с целью проверки документов, удостоверяющих наши личности.